«Без вести пропали группа археологов»; «список пропавших без вести 20** год»; «Ангелина и Андрей Рыбкины – биография». За окном постепенно смеркалось, но в помещении офиса по-прежнему было душно. Кондиционер уже неделю не могли починить, а открытые окна впускали только жаркий летний воздух. В кабинете уже никого не осталось, кроме одного парня. Стук в висках изредка перебивался звуками уборщицы, что делала свою работу в коридоре. Офисный свет подобно комарам, жалил глаза. Парень уже по привычке, нежели по необходимости который вечер просиживал часы, рассматривая различные статьи газет о «без вести пропавших» и городских легенд. Когда-то прежнее волнение и страх сейчас стали раздражением и серостью. Мир потерял прежние краски около пяти лет назад, вместе с исчезновением родителей. Но рассматривание статей была уже необходимостью; тем самым разнообразием привычной пресной жизни.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет зашел полноватый человек в расстегнутом дорогом болотном костюме.
– Эй! Ау, Игорь! – обращалась важная персона к парню. – Где отчет? – только на этих словах безразличный взгляд Игоря с монитора перекинулся на полноватого человека.
– От-чет? – устало произнес он, смотря на настольные часы, которые показывали пол двенадцатого вечера. – Он будет готов только завтра, – безразлично произнес Игорь, уже не обращая внимания на привычное раскрасневшееся от злости лицо начальника и широкие ноздри.
– Чтоб тебя! Он мне нужен сегодня! Слышишь?
– Алексей Федорович, я не успе…
– Десять минут, Игорь, – Алексей Федорович понизил голос до угрожающего шепота. – Иначе опять без премии.
Широкими шагами начальник выходил из кабинета.
– Вместо того, чтобы заниматься всякой чушью, лучше бы работал! – отрезал он, и скрылся за дверью.
Уборщица, шокированная страшными криками, как бы невзначай пробежалась шваброй мимо кабинета, чтобы утолить свой слабо скрываемый интерес. «Десять минут, – думал Игорь, сворачивая файлы на компьютере и открывая рабочие программы. – Десять минут!» Только сейчас сердце начало бешено стучать, а виски болеть.
– Десять минут! – сквозь зубы проговорил Игорь и… глубоко вздохнул.
Он встал из-за компьютера и подошел к окну. Закат уже не слепил и вид с высоты на вечерний город был по-своему прекрасен. Однако ни этот город, что так неплохо приправлен красивым закатом, ни эта работа, которая уже истрепала все нервы, ни эта жизнь уже ничего не стоили для Игоря. Он с отчаянием смотрел вниз с высоты двадцати этажей и размышлял о страшном: «Всего мгновенье и покой», думал он, но мысли, к счастью оставались мыслями, да и не было большого желания делать непоправимое. Страх ли это, или безразличие, Игорь не знал, но отчетливо понимал, что необходимо что-то менять. «Что же мне делать?», думал он, подходя к своему рабочему столу. «Что делать», думал он, спокойно взяв портфель и выйдя в коридор. «Что же делать», думал он, нажав на кнопку «1» в лифте и мягко понесся вниз. С одним и тем же вопросом спустя полтора часа пешком он дошел до дома, вернее, до съемной квартиры. С ржавыми звуками открылась тяжелая дверь и вновь несколько глупых писем в почте. Пару минут по ступеням и знакомая дверь с цифрой «34».
К удивлению, дома было прохладнее, чем в офисе. Это помогло. Сняв обувь и кинув в дальний угол портфель, Игорь уселся в старое пыльное кресло. С навязчивым вопросом «что делать», он принялся разбирать письма.
– Реклама… реклама… – без эмоций говорил он вслух, пытаясь скорее завершить это неинтересное действие. – Акция… из Тряпичного… счета… Что? – из рук выпали все письма. Игорь чуть оживился, увидев знакомое название его деревни, в которой он родился и вырос. – Где же оно? ВОТ!
С интересом он посмотрел на конверт из поселка Тряпичного. «Вероятно, бабушка соскучилась», думал Игорь, параллельно размышляя о том, что было бы, наверное, замечательно вернуться назад. Серый ночь потихоньку становилась более радостной, ведь бабушка Тамара (как ее Игорь называл: бабушка Тама), была единственным оставшимся лучиком на этой земле. Первые строчки прочитались мгновенно, даже не вникая в суть. Единственным странным для Игоря показался непривычный почерк, но, когда дошел до слова «скончалась», он резко остановился. Раз десять он перечитал письмо, в котором сообщалось о болезни бабушки Тамы и ее недавней кончины. По дате письмо было от первого июля, но сейчас была середина августа.
– Месяц назад…
Мир перестал существовать. Губы и лицо онемело, а в груди пропал весь воздух. Последующие часы были самыми ужасными для Игоря.
На следующий день он уже ехал по пыльной неровной дороге, подпрыгивая на каждой кочке. Его глаза смотрели вперед, но мысли были далеко. Причины смерти в письме не было указано. В глубине души он искренне надеялся, что это чья-то шутка. И теперь Игорю предстояло выяснить правду, подавляя в себе детские воспоминания. Он мчался так быстро, как только позволяли его разбитая машина и кривая проселочная дорога. Так получилось, что связи в деревне не было и в помине.
Игорь еще не ложился спать. Периодически дорога перед глазами расплывалась. Однообразный хвойный пейзаж близко расположенных друг к другу деревьев только усугублял общее состояние. До полного отчаяния не хватало холодного, продирающего до самых костей дождя. Впрочем, сквозь густые кроны сосен можно было заметить надвигающиеся темные тучки. Такая езда продолжалась еще около часа. Изредка извилистая дорога уводила в другие деревни, но Игорь дорогу. Однако, сонливость мгновенно прошла, как только показались старые широкие ворота с потертой синей вывеской «Трпчнй». Какой-то молодец забавы ради убрал несколько букв, но в деревне никому не было дела до этой мелочи.
