Дом Гриров стоял высоко на холме, откуда открывался вид на городок и океан. Чтобы добраться туда, нужно было покинуть очаровательные туристические лавочки и скрипучие причалы и по извилистой дороге поехать в сторону утесов. Пересечь центр Клэр-Лейка – ту его часть, где живут местные и куда туристы особо не заглядывают. Миновать череду магазинов, невысоких многоквартирных домов, закусочных и парикмахерских. А потом, уже выехав на окраину, – новые жилые комплексы, выстроенные между подножием утесов и низким берегом озера, давшего название городу.
Земля тут слишком влажная и каменистая, строить на ней сложно, так что новые кварталы теснились вдоль леса и двухполосных трасс. К западу от озера стояли дома, построенные в семидесятые, – приземистые кубики из коричневого кирпича с кремовой отделкой, окруженные садами, за которыми сорок лет ухаживали люди, никуда отсюда не уезжавшие. На остальных берегах не было ничего, кроме проселков, которыми пользовались только любители пеших походов, охотники, рыбаки да подростки, ищущие приключений на свою голову. В семидесятые годы в домах на озере селились предприимчивые люди с хорошей работой. Остальные жили в городе. А богачи предпочитали холм.
Дорога туда поднималась от северного берега озера. Дома на холме отстояли далеко друг от друга, обеспечивая приватность, а дороги были узкими и ухабистыми, словно для того, чтобы отпугивать чужаков. Богачи прибыли в Клэр-Лейк в двадцатые годы, когда и был основан город, в поисках красивых видов, уединения и дешевых участков под застройку. Привезли деньги из Портленда и Калифорнии и осели здесь. После краха фондового рынка некоторые особняки опустели, но с началом экономического бума после Второй мировой войны в них снова закипела жизнь. Свой район жители называли Арлен-Хайтс.
Особняк Гриров появился в Арлен-Хайтс одним из первых. Уродом Франкенштейна он был с самого начала – псевдовикторианская острая крыша со шпилями венчала стены из светло-желтого кирпича. Но Джулиан Грир, купивший его в 1950-х годах на деньги от полученного в наследство фармацевтического бизнеса, сделал дом еще уродливее. Он перестроил нижний этаж в современном стиле, с прямыми линиями и отделкой из темного дерева. И прорубил сплошные окна во всю заднюю стену, чтобы впустить свет в темные и мрачные интерьеры. Окна выходили на лужайку, отвесно обрывавшуюся к самому океану.
Предполагалось, что вид оттуда будет потрясающий, но вышло иначе – как почти все в жизни Джулиана. Окна запотевали, и пейзаж получался размытым. Лужайка выглядела плоской и мертвой, а волнующийся океан за утесом – холодным и мрачным. Джулиан сделал ремонт, надеясь порадовать молодую жену, но унылый вид из окон раздражал Мариану, и она не раздвигала штор. Мариана обставила и декорировала дом старательно, но без души, что наложило отпечаток на весь их брак. Что-то в особняке приглушало смех и убивало счастье. Звучит, пожалуй, несколько театрально, но все, кто тут жил, знали, что это правда.
В 1975 году и Джулиан, и Мариана были уже мертвы: кровь Джулиана залила весь пол в кухне, а Мариана погибла в перевернувшемся автомобиле. Дом смотрел на все это совершенно безучастно.
Ночью начался дождь – холодный ливень, пришедший с океана. Арлен-Хайтс был тих, дом Гриров – темен. Дождь барабанил по стеклу, и струи воды стекали по панорамным окнам, выходящим на лужайку. Темные скелеты деревьев вокруг дома качались на ветру, их ветки скребли по крыше. Капли оставляли пузыри на пустых подъездных дорожках. Дом, неподвижный и тихий, стоически терпел атаку ветра и воды.
Что-то скользнуло по лужайке, на траве словно бы остался след; в темной кухне открылась дверца буфета, тихим скрипом нарушив тишину.
В окне спальни появился силуэт, расплывчатый, словно тень. Мутное пятно, похожее на лицо. На стекле отпечаталась прижатая ладонь. На миг замерла, белая и бескровная, хотя видеть ее никто не мог.
Ветер завывал в водостоках. Ладонь исчезла, и силуэт растворился в темноте. Дом снова замер.
