{…у подруг телефоны одновременно издали звуки, установленные на входящие сообщения. Девушки переглянулись: с неизвестного номера им пришёл привет. Настороженно открыв письмо, вместе прочитали:
«Когда-нибудь мы все полюбим по-настоящему. Никто не избежит этого. И когда-нибудь обязательно взлетим, потеряем, простим, забудем, умрём… или вернёмся, чтобы встретиться вновь»...}
***
Ангелина отключила телефон, вынула из него sim-карту и вздохнула. Затем спрятала её под обложку блокнота, откинула назад волну тёмных волос и медленно повернулась к окну, за которым заунывно мелькал осенний пейзаж. Разноцветье деревьев вдоль дороги сменялось сельскохозяйственными угодьями, где работала уборочная техника, или бескрайними полями, уходившими за горизонт. Казалось, что огромные машины беззвучно передвигались в нужном направлении без руководящих указаний человека, и от этого девушке становилось спокойнее, потому что с недавних пор она с трудом переносила присутствие людей. Опушённые густыми, длинными ресницами широко распахнутые бирюзово-зеленоватые глаза, которые когда-то удивлённо смотрели на мир, теперь не выражали никаких эмоций. Взгляд подолгу замирал на одном предмете, не отвлекаясь ни на что другое, следовал за ним, пока он не исчезал из поля зрения. Ангелина думала о том, что уезжала всё дальше от родного дома, где любила, прощала, теряла…
«Нет, не теряла, а уже потеряла навсегда. Этого не изменить и не забыть. Оказалось, что мои глупые слова, которые я говорила девчонкам, ничего не стоят. Пустое сотрясание воздуха. Полюбим… Никто не избежит этого… Ерунда полнейшая. А в действительности? Тоска, невыносимая и беспощадная. Я любила, мечтала, надеялась. Взлетела, а потом рухнула вниз, набирая скорость, чтобы разбиться на миллионы частиц, которым не дано соединиться и возродиться. Почти умерла. Почти. Но, как сказал когда-то один человек: «Почти – не считается. Ползи, цепляйся, борись, иначе нельзя». Прошло три с половиной месяца со дня помолвки Каролины, а кажется, что три жизни. И вот я еду, неизвестно куда, и мне всё равно. Безразлично. Только шум дороги за окном. И тени… Тени тех, кто ушёл, и тех, кто идёт по пятам. Я уведу их за собой, чтобы не трогали девчонок. Пусть будут счастливы Ариша и Каро, мои лучшие подружки».
Длинные, почти чёрные волосы, отливавшие блеском, она собрала в слабую косу, чтобы не мешали и не щекотали, доставляя неприятные ощущения. Незаметно сон сморил девушку, давая возможность отдохнуть и набраться сил для дальнего пути. Теперь она научилась не подпускать воспоминания, даже когда спала.
Тонкие запястья сложенных вместе рук казались по-детски худенькими, словно Ангелине не двадцать пять, а тринадцать. На фоне розового цвета кофты, которая была немного велика ей, бледная кожа казалась почти белой, обтягивая косточки и оставляя впечатление измождённости. Внешне девушка выглядела уставшей, но даже во сне чувствовала, что её дух не сломлен, и нужно ещё немного времени для смелости вернуться.
Чем дальше убегала дорога от родного города, тем легче и глубже дышалось Ангелине. Она тихо спала, лёжа на боку лицом к маленькому окну с полуопущенной шторой. Не вздрагивала от каждого шороха, словно не давили на плечи события прошлого, приоткрывшего свою дверь двадцать второго июня, той самой короткой ночью в году…
ГЛАВА 1.
По извилистой, мокрой от летнего дождя дороге, ползущей среди редкого леса, неторопливо ехал среднего размера грузовой автомобиль с включенными на дальний свет фарами. Пожилой водитель зевал, поёживался от влажного, прохладного воздуха, сквозившего в узкую форточку, но он специально её не закрывал, чтобы не уснуть. В салоне громко звучало радио «Шансон», исполнителям которого порой подпевал мужчина.
– И спешить-то нельзя, – бормотал он, отвлекшись от очередной песни, – дождь моросит, скользко моей старушке. Резину бы новую прикупить, эта уж совсем лысая. Да, надо как-нибудь в автосалон выбраться… Скоро рассвет, да почти уж и наступил, только среди этой мороси всё серое, ничего не разглядишь. Лес кругом. А вроде гарью откуда-то тянет? Или это в моей коробчонке опять что-то барахлит? Вот напасть.
Мужчина передёрнул плечами, прогоняя озноб и дремоту, широкой ладонью откинул седую, давно не стриженую чёлку со лба и надел очки.
– Ничего не разобрать. Вроде на дороге что-то? Зверя кто-то сбил? Приторможу-ка, а то, не ровен час, ещё раздавлю кого-нибудь. Не зря говорят, что темнее всего перед рассветом. А тут уж и рассвет наступил, да всё рав… Чёрт! – Он резко вывернул руль и почти съехал в кювет; лишь большой опыт позволил удержаться на обочине, но машину сильно наклонило, угрожая перевесить. – Что это?
Сиплый шёпот, разодравший сдавленное горло, напугал его самого. Быстро выглянув в боковое окно, заметил лишь, как белеют в сумраке пробуждавшегося дождливого утра руки, вытянутые вперёд, с обрывками чего-то тёмного на запястьях. Водителю показалось, что человек находился почти под колесами. Чтобы не спрыгнуть на тело, пришлось перелезть на пассажирское сиденье, ощущая, как кренится машина, и вылезти с другой стороны грузовика. Осторожно обойдя кабину, застыл в немом крике, чувствуя, как сердце больно бухнуло в груди от страха. Перед ним на асфальте лежало женское тело, одетое лишь в майку и трусы, мокрые от дождя и грязные от земли и крови, казавшейся бурого цвета в серых сумерках, да ещё рваный чёрный пакет болтался на шее, закрывая и голову, и лицо жертвы. Длинные волосы, в которые набилась листва, еловые иголки, другой лесной мусор, спутанным колтуном торчали из-под полиэтиленового мешка. На руках и ногах в районе щиколоток виднелась липкая лента, оборванная, висевшая лохмотьями. Тело скрючилось в позе зародыша, замерло, словно бутон цветка, подрезанного огромным серпом.
