Это был самый мрачный день, который я когда-либо переживал…
Именно сегодня я потерял лучшего друга, того, кто жил бок о бок со мной на протяжении десяти лет. Моего верного пса, по кличке Рэм.
Ранним утром мы, как обычно, вышли с ним на пробежку по стадиону. Мой старичок старался не отставать и радостно трусил рядом, изредка лая на голубей, что атаковали асфальт в поисках хлебных крошек.
Пушистого друга когда-то давно подарил мне отец. Помню в тот день он возвращался домой с работы и наткнулся на старушку, раздающую людям щенков овчарки. Один малыш так жалобно скулил, прячась от холодных капель дождя в ненадёжной картонной коробке, что папа пожалел его, забрав с собой.
Я был безмерно рад, когда он вручил мне маленький рычащий комок.
Рэм долго привыкал к нам, видимо скучая по матери, он выл ночи напролёт, напоминая меня самого.
– Что, брат, плохо тебе без неё? Мне тоже… твоя хотя бы жива, а моя умерла, оставив нас с отцом.
Рэм затихал, когда я разговаривал с ним и склонив голову на бок внимательно вслушивался в слова, точно понимал ту боль, о которой я пытался ему рассказать. Ведь он тоже был одинок. Наверное, поэтому мы так сильно и привязались друг к другу в последствии. Разлучались мы всего раз в жизни, на тот год, когда я отдавал долг Родине.
А сегодня его не стало, и я даже отдалённо не представлял, как смогу вернуться в абсолютно пустую квартиру. Ведь там, прямо у входа в спальню, находится его клетчатая лежанка, повсюду разбросаны игрушки: мячи, резиновые птицы, кости…
Утерев слёзы, что непроизвольно бежали из глаз я облокотился на руль, не понимая, как смогу переступить порог дома, в котором я остался один.
Всё произошло так неожиданно. Возвращаясь с пробежки, мы переходили дорогу, когда какой-то малолетка решил покрасоваться перед своей девушкой и стрелой пронёсся по пешеходной зоне, уже не имея возможности затормозить. Именно сегодня Рэм решил вырваться вперёд… обогнать меня.
Лихач даже не остановился, чтобы поинтересоваться судьбой, сбитой им собаки. Он улепётывал, что было сил, в попытке скрыть свой постыдный поступок. А Рэм лежал на дороге: переломанный и обессиленный. Мой верный друг смотрел на меня так отчаянно… он тоже хотел жить!
Подхватив на руки, я спустился на парковку и оставив его у машины поднялся за ключами. Забежав в квартиру, даже не подумал о том, что нужно сменить тренировочную одежду, лишь схватил с тумбочки брелок и кинулся обратно.
– Потерпи, родной! – уговаривал я плачущего Рэма аккуратно размещая его на заднем сиденье машины.
Он лишь тихонько поскуливал, словно не хотел ещё больше тревожить меня.
Я нёсся по городу перестраиваясь из ряда в ряд стараясь успеть… не опоздать, но видимо сегодня, удача покинула меня. На одном из перекрёстков я понял, что переднее колесо спущено. Свернув к тротуару включил аварийку и вытащив из багажника запаску, трясущимися руками заменил проколотое колесо. Мне хотелось, как можно скорее продолжить свой путь!
В ветклинике нас уже ждали, по пути я звонил ветеринару, который лечил Рэма на протяжении всей его жизни.
– Давай, Саша, неси его в цоколь, на рентген, после сделаем УЗИ, чтобы выявить все повреждения.
– Сейчас, Юрий Владимирович, – ответил я, спускаясь за ним в полуподвальное помещение.
Рэм весил тридцать пять килограмм, но сегодня он отчего-то казался мне неподъёмным. Неся его безвольное тело я со страхом заглядывал в пристально смотрящие на меня глаза, уговаривая друга потерпеть, ведь здесь врачи, и они обязательно ему помогут.
– Саша, оставляй собаку на столе, дальше мы сами.
– Я могу помочь!
– Мы справимся! Подожди в вестибюле, ты слишком взвинчен.
И я ушёл, покинув его.
Ровно через тридцать минут подошёл ветеринар.
– Саша, – тронул он меня за плечо, – понимаешь, тут такое дело… Рэмик твой уже довольно немолодой пёс, сердце изношено, а тут… в общем помимо переломов у него разрывы внутренних органов.
– И как нам быть? Вы поможете?
– Рэм не переживёт операцию. Лучший выход – отпустить его, не обрекая на муки. Он уже не восстановится, Саша.
Я не мог спорить с тем, кто отдал своей профессии тридцать лет жизни. Юрий Владимирович многое повидал в своей практике, часто спасал тех, кто был уже безнадёжен и раз он говорит, что это конец, значит иного пути нет.
– Я понял вас… мы можем попрощаться?
– Да, конечно, пройди к нему: приласкай и успокой… в последний раз.
Я гладил Рэма по голове обливаясь горючими слезами, прощаясь навечно с единственным верным другом.
– Прости, что не уберёг тебя, малыш. Прости, что не могу ничем помочь, я хочу… очень хочу… но доктор сказал, что этим «спасением» я лишь продлю твои муки.
Обняв пса за шею, я зарылся носом в его шерсть. Рэм изогнулся, лизнув меня и рухнул на кушетку, взвыв от нестерпимой боли.
– Пора, Саша, – на моё плечо легла рука врача. – Не стоит заставлять Рэмку страдать ещё больше.
Когда ему вводили лекарство я был рядом, до самого последнего момента… пока мой друг не уснул вечным сном, навсегда покинув меня.
Именно в этот момент мой мир рухнул, рассыпавшись в прах. Всё вокруг словно погрязло в серости, а меня с головой накрыла липкая тягучая смесь из безграничной тоски и пронзительной боли. И это было моим спасением… чувства словно атрофировались, отключились. Единственное, что я теперь ощущал – это ледяное равнодушие.
