Некроманты Демьян и Авдотья Колобковы обосновались в лесу давно. И все было прекрасно — куча материала под рукой, работай в удовольствие, ни в чем себе не отказывая — да только прекрасность эта со временем вышла боком: они так увлеклись, что о продолжении рода вспомнили уже в глубокой старости, когда часики не только оттикали, но и совсем развалились. Пришлось создавать наследника из подручных средств, благо тех имелось с избытком.
Колобков-младший вышел ладным — румяным, веселым, бодрым, даже чересчур. Последнее обстоятельство вынудило родителей создать для него комфортные апартаменты в подвале, за семью замками, чтобы деточка не сбежал и не убился об диких зверей.
У наследника было всё: богатая библиотека, набор юного таксидермиста, бессмертный хомяк, полные шкафы сладостей и отличная лаборатория, в которой можно было создать что угодно — от нового сорта сладкой ваты, до гомункулуса. Словом, катался наследничек как сыр в масле и должен был, по задумке родителей, этим удовольствоваться, но нет — после того как ему в руки попалась книга о путешествиях, Колобков-младший начал грезить свободой.
— Хочу повидать мир! — заявил он однажды.
— Отлично, — ответил отец и принес ему серебряную тарелку, наливное яблоко и сборник заклинаний «Вокруг света. Пособие для начинающих».
— Да нет же! Я по-настоящему хочу!
— Нет ничего настоящего, — ответила мать, — весь мир — иллюзия, выстроенная в твоей голове, — и пододвинула тарелку поближе.
Колобков-младший понял, что добром его не отпустят, и принялся строить план побега. Сборник советов для домушников «Золотые ручки» проблемы не решил — отец укрепил замки магической защитой. Попытка выйти, спрятавшись в корзину с грязным бельем тоже не удалась — как раз в это время родители сменили старое стиральное корыто на новое, с функцией автозагрузки, автостирки и автосушки, разместив его тут же, в подвале, и вытрясать из ушей мыльную пену Колобкову пришлось долго.
Еще одну попытку он предпринял, когда ему принесли пироги. Готовила мать всегда с запасом, набивала целый короб — этим Колобков и воспользовался: сожрал все, что смог, залез внутрь, но устроиться там не удалось — короб развалился.
Колобкову стало неловко, бросило в жар. Он включил вентилятор… скрипнула тронутая сквозняком дверь — и он увидел, что та открыта.
Не веря своему счастью, Колобков выглянул наружу, увидел уходящую вверх лестницу и рванул навстречу свободе.
Лестница вывела его во двор за домом. Вокруг зеленели кусты, пели птички, пахло незнакомо и в целом приятно, если не считать так себе аромата, доносящегося из птичника. Вот как пахнет свобода, понял Колобков и нырнул в кусты.
За кустами обнаружилась ограда из острых колышков. Лазить по оградам Колобков не умел, поэтому пошел вдоль и вскоре наткнулся на дыру, судя по ошметкам, прогрызенную зубами, вылез и со всех ног бросился прочь, под защиту деревьев.
Шелестела трава, приятно холодя ноги, волосы трепал ветерок. От восторга хотелось заорать и взлететь, хлопая крыльями.
— Мир, я иду к тебе! — воскликнул Колобков. Широко расставив руки и закрыв глаза, устремился вперед, воображая себя птицей… и тут же обо что-то запнулся.
— Эй, смотри куда прешь, дурень! — послышался недовольный вопль.
Колобков открыл глаза и увидел тощую голоногую девчонку в сером платье в горошек: светлые волосы всклокочены, на щеке царапина, под глазом фингал.
— Извини, — Колобков поднялся, хотел помочь и ей, но она вскочила раньше.
— Ты кто вообще такой? — девчонка воинственно двинулась на него… принюхалась, — Чёт как-то пахнет от тебя странно.
— Петя, — представился Колобков. Девчонка облизнулась и подошла ближе.
— Маша, — ответила она и снова принюхалась. А затем, подскочив, вцепилась в него и воскликнула: — Стой на месте, я буду тебя жрать! — тело дернулось в судороге… девчонка разжала пальцы и, рухнув на траву, завопила: — А-а-а! Опять нифиво не пофуфифось!
— Эй, ты чего? — Колобков присел рядом и участливо тронул ее за плечо.
— Фиво-фиво, нифиво! — воскликнула девчонка. — Иди отфюда! Убифайся!
Она подняла голову, и Колобков увидел огромные кроличьи зубищи, торчащие из-под верхней губы. — Фто, квафиво? — девчонка уставилась на него со злостью. Глаза, сделавшись круглыми и маленькими, сверкнули алым.
— Ну-у… ничего так. А чего это ты вдруг такою стала?
Девчонка дернулась, встряхнулась, словно мокрая собака, и снова стала прежней, только намного более злой.
— Петя, ты тупой? Оборотень я! Заяц-оборотень! Дура никчемная! Неумеха! — она стукнула кулачком по земле. — Ничего у меня не выходит — ни мышку сожрать, ни тебя вот! Все братья-сестры — нормальные, одна я — жалкая неудачница, оборотиться не могу, только зубы да глаза — и всё! Уродка! Как есть уродка!
— Не надо так к себе, брось, — сказал Колобков. — Я вот тоже частично кабанчик, частично лесоруб, частично батон, ну и еще много кто по мелочам. И ничего, живу. Зато, если посмотреть с другой стороны, это даже здорово, потому что больше таких нету. Надо ценить свою уникальность, — девчонка уставилась на него с очумелым видом. — Подумай об этом на досуге, — Колобков поднялся, отряхнул штаны и поспешил прочь. Та его часть что когда-то принадлежала заплутавшему грибнику-психологу, осталась очень довольна встречей.
