Это была моя первая случка. Утром 25 декабря мороз стоял такой, какого в России не бывало со времен подписания Киотского протокола. В нашем Нижнем Городище речка промерзла до дна – животных нечем напоить, пришлось снег топить в ведрах. В худом коровнике бывшего колхоза имени Ильича – градусов двенадцать всего.
«В нашем» говорю, а сама думаю: «Да какое оно мое?» Я москвичка, дочь профессора Тимирязевки, куда папа пристроил меня после школы. И вскоре умер. Мама ушла еще раньше. Доучилась с отличием на зоотехника, на пятом курсе выскочила замуж за одного… тракториста. Точнее, моториста… Короче, гада одного. А нужна-то ему была не я, а папина квартира и прописка. Я это быстро поняла, чемоданчик его собрала и за дверь выставила. С сыном отсидела пять лет на сбережения родителей. Еле-еле устроилась секретаршей по знакомству. А потом кризис – сократили. Банальная история.
Помыкалась на рынке труда – никуда не берут. Тут объявление в интернете: «Требуется зоотехник на частную ферму, специализация КРС». Коровы то есть. Требования невысокие – сейчас хорошего зоотехника не найдешь, на село никто не хочет, тем более после Тимирязевки. Зарплата нормальная, если еще квартиру сдам – денег накоплю, а потом и в Москву вернусь, когда сын школу заканчивать будет. Ему десять исполнилось.
Фермер Егор, мужик лет сорока, здоровый как бычара, неотесанный, но мягкий в обращении, так обрадовался, что и про опыт не особенно расспрашивал (ну и я приврала немного – а он и проверять не стал). Егор радовался словно дитя, и исходящий от него запах молока усиливал сходство. Обещал школу для сына в райцентре, сказал, что шофер будет возить Ваню вместе с детьми других сотрудников. Выделил дом – небольшую, но аккуратную избу.
И вот утром в понедельник приходит в коровник и весело так сообщает, что по линии Минсельхоза на район выделили быка новой французской породы – монбельярдская PRO-3. Завтра привезут – буренок наших покрывать. Не сезон, понимает сам, да быки эти нарасхват, сейчас есть возможность, к концу весны в очередь не попадешь. Егор взял быка в аренду на неделю. Сам смеется, руки чешет, говорит, что коровы этой породы дают в три раза больше молока, чем наши бестужевские.
– Так что, Ириш, готовься – сам приду смотреть. Годика через три построю свой молочный цех, с «Перекрестком» прямой контракт заключу и заживем.
И меня по заднице – хлоп ручищей своей.
– Руку уберите, Егор Николаевич! Что за амикошонство? Мы договорились на «вы», и я вам не Ириша, а Ирина Гелиевна.
Егор подтянулся.
– Прости…те, Ирина Гелиевна, забылся. Амико – что?
– Панибратство. У меня сын французский учит. Ну и я набралась с ним.
Чтобы сгладить неловкость, я добавила:
– Кстати, а вы подумали, чем мы этих PRO-3 кормить будем? Ведь им же специальные корма нужны, дорогущие?
Но сказала я это уже ему в спину – весело напевая песенку тореадора из оперы «Кармен», он выходил из коровника. «Кредит возьмем, купим!» – бросил он в мою сторону. Его слова тут же замерзли и звякнули о землю сотней осколков.
В тот вечер я долго не могла уснуть. У меня не было опыта случек, видела на практике, но сама ни разу. Ну, моторист бывший – не в счет. Нужно Петровича позвать, он наверняка умеет, скотник со стажем, хотя давно на пенсии. Да пьет беспробудно, зараза. Возьму-ка я завтра учебник папин: Петрович, Петровичем, а что может быть практичнее хорошей теории!
Ночью мне снилось, что я тореадор, дразню огромного быка, трибуны беснуются – все Нижнее Городище болеет за меня: «И-ри-на! И-ри-на!.. Шайбу! Шайбу!» И когда бык поднял на рога мой черный плащ «с кровавым подбоем», я откинула его в сторону и… увидела, что это не бык, а Егор Николаевич с пышущими паром ноздрями мчится на меня. И я ему кричу: «Егор! Егорка! Я хочу быть твоей!»
Бррр!
Утром я оставила Ванюшку дома – термометр за окном показывал минус тридцать. На ферме была в восемь, по дороге зашла к Петровичу. Еле добудилась: в избе стоял стойкий перегар. Пообещала заплатить ему твердой городищевской валютой – у меня на такой случай припасено.
Петрович пришел на два часа раньше – вот что животворящая валюта делает! Трем телкам я еще со вчерашнего дня велела добавлять в корм морковь, тыкву, свеклу, охота у них должна была начаться часов через восемь – производителя привезут в полдень. Похоже, я не ошиблась – наш местный бык Борька, почуяв охоту у телок, уже нервничал в своем стойле. Петрович увел его в пристройку – не выношу сцен ревности.
Француз был хорош. Белый снизу и багряный сверху. Еще бы синего добавить, и стал бы как французский триколор. Стильно. Быка на цепи Петрович завел в стойло к Зорьке. Та уже вовсю виляла бедрами, как распутная девка на Пляс Пигаль.
Егор, Петрович и я ждали. Ничего не происходило. Петрович рукояткой граблей стал подталкивать француза ближе к телке.
– Гельна, а Зорьке сколько годков то? Может, она для него старая уже? – выдвинул гипотезу Петрович.
– Петрович, ты эйджист. У Макрона, президента Франции, жена на двадцать пять лет старше и ничего.
Петрович и Егор переглянулись.
– Холод собачий, вот ему и не хочется, – добавила я.
