Высоко над долиной осенью 1942 года, где искусно и красиво рисовались великие реки Дон и Волга, где стоял город Сталинград со всеми пригородами, где ширились бесконечные южные русские просторы, парил свободный и великолепный степной ястреб. Его большие круглые глаза цвета солода и серебристого кварца отдавали блеском. В хищном, но степенном оке отражались белые воздушные масса. В нём же виднелся опыт, лихость, хладнокровность и коварство пернатого. Тут же просматривалось и беспокойство. Он жил, летал здесь всегда и видел много. Курганник широко во всю длину расправил и держал свои сильные крылья. А по краям их, словно ладони раскрытые. Казалось, сейчас возьмётся за что – то. Мощный, острый, чуть загнутый клюв точно из платины. Бронзово-бело-тёмное оперение смотрелось красиво. Казалось, он вылит из настоящей стали на литейном цехе. Он величаво всё кружил и кружил, зорко глядя на пустынные дикие дали. И, казалось, он был несколько напряжён. Он издал гулкий звук, напрягая свои развитые голосовые мышцы. Его высокий тембр гулял на большом расстоянии. Дикая птица живо замахала могучими крыльями. И, казалось, высоты ещё прибавилось.
Небо пребывало в тёмных, холодных, сумрачных тонах. Повеял резкий октябрьский ветер. Месяц перемахнул за свой экватор. Появилась лёгкая, словно нервозная морось. Город Сталинград пребывал в жутких руинах и пустырях. Вражеские бомбовые удары сделали своё мрачное дело. Град южный фактически превратился в некий лунный или марсианский пейзаж. Косились сильно телеграфные столбы. Теперь они напоминали уродливых существ. И они страшно пугали. Казалось, они бродят по городу, как неземные мутанты. Где имелись большие завалы, невольно появлялись жуткие рожицы. Они кривились и страшно пугали, словно оживали на глазах. На полуразрушенных стенах зданий также рисовались душераздирающие тени и чуждые невообразимые образы. Местами бушевал огонь. Чернели острова выжженной и пламенеющей земли. Маленькие одноэтажные деревянные дома, старые многоэтажные кварталы и большие бетонные многоэтажки, большие престижные здания органов власти и партийного руководства, вузов, знаменитые зерновые бункеры, а также огромные промышленные районы с жилыми кварталами рабочих, – всё подверглось сильному разрушению. Страшный удар был нанесен 23 августа. В 16 часов 18 минут по городу вражеская авиация провела массовую бомбардировку. В течение всего дня свершилось около 2 тысяч самолетовылетов Люфтваффе. Бомбили город «Юнкерсы Ю-87» – «Штука» и «Юнкерсы Ю-88» – основные рабочие «лошади» немецкой авиации. Они сбросили на Сталинград порядка 8 килотонн тротиловых боеприпасов, то есть бомб. Всё повторилось 14 октября. Немецкая авиация вновь атаковала город. Они совершили 3 тысячи самолетовылетов, что приблизительно адекватно 12 килотоннам. Земля просто горела синим пламенем, взлетали на воздух дома и здания. Всё тлело, пламенело и взрывалось в тот жуткий час. Количество жертв в городе было чудовищным. Где – то далеко, но гулко сотрясался воздух от бьющихся снарядов. Дымили высоко чёрные котлы. Веяло гарью и пеплом на большие расстояния. Здесь кругом чередовались узкие переулки и широкие улицы. Между ними, как правило, имелось несколько мест с широкими пространствами. Всё это дополняла подземная канализация, которая превратилась в еще одно измерение для сражения. Поле битвы заметно менялось. Постоянные артобстрелы, бомбардировки и, как следствие, пожары меняли кругозор. И вновь где – то неподалёку загремели тяжёлые орудия. Воздух сотрясся. Гулко посыпались камни, песок, обломки кирпичей. И высокая стена бетонного здания канула, словно в воду ушла. На целый километр поднялась адская, жуткая пыль. Казалось, дрожала уже избитая и раскуроченная снарядами земля. Она заметно пламенела и дымилась. Где – то вдали вновь пронёсся грозный свист реактивных снарядов.
Веял пронзительный, холодный резкий ветер. Над рекой Волгой и ближайшими окрестностями озарились немецкие осветительные ракеты. Сумрак несколько развеялся. И показались томные силуэты. По воде через водную гладь тихонько тянулась старая баржа под названием «Сталевары Сталинграда». Рядом чуть колыхались рыбацкие небольшие лодки. В них томились бойцы. Чуть в отдалении также мелькало стальное судно, где восседало немногочисленное подкрепление для армии. На палубе баржи также ютились красноармейцы. Здесь был и стар и млад. И пожилые люди лет 50 – 55, и 18- летние или 19-летние юнцы. Они стояли и на левом берегу реки, дрожа от холода, неизвестности и некоторого страха. На лицах всех виднелось напряжение. Многие из них обучались лишь 12 часов военному делу. Лёгкий шок не случайно охватывал все жилы. И, казалось, был неуправляемым. Все смотрели на правый берег Волги, чтобы живее оказаться там. Холодный ветер пронизывал даже плотные тёплые вещи. Он обуял всех и каждого. Молодой старший лейтенант двадцати трёх лет отроду Демид Мурза зорко смотрел на правый берег реки. Каска отдавала блеском на голове. На нём плотно сидела бронзовая телогрейка. Он обладал мощным телом. В военной части он занимался боксом. И одержал несколько побед на ринге. Одним вечером публика просто ревела не на шутку. В другой стороне угла ринга прыгал коренастый Самсон. По фамилии Гири. И руки у него весили, как настоящие пудовые гири. И бил он ими точно и уверенно. Демид висел на канатах. Его лицо как будто к горячей сковородке приложили. И текла кровь из поломанного носа. Сечка широкая под правым глазом никак не давала успокоиться. Багряная влага тонкой струйкой стекала на светлый настил. Рефери поединка, высоко подняв руку, смотрел на лицо Демида. И зажимал пальцы. А у того всё кружилось перед глазами. Демид всё же пришёл в себя под жуткий ор секунданта Кеши Кукина. И живо оттолкнул в сторону рефери. И резко замахал боксёрскими перчатками. Соперники крепко сцепились. Но тут же растолкались. И первым всё же ударил Самсон. Удар его получился хлёстким и плотным. Демид вывернул шею, как мог. Он осмотрел чуть ли не весь зал, где что – то кричали фанаты. Изо рта полетела кровавая слюна. Брызнуло далеко. Прямо до канатов. Глаза округлились. Казалось, челюсть нижняя вильнула немного. Но Демид тоже махнул своей левой рукой. И его знаменитый хук слева получился что надо. Боксёрская перчатка облюбовала висок соперника. Самсон встал на носочки. Его тут же повело в сторону. Он завалился на канаты. Но не упал. Тут же прозвучал финальный гонг. Публика взревела. А трофей и пояс чемпиона флота всё же завоевал Самсон. В его послужном списке уже значилась десятая победа при нуле поражений. Но и Демид в тот вечер, как считал сам, не проиграл. Он крепко стоял на ногах. И мог боксировать ещё пару раундов. А может быть и больше. Демид и Самсон мило тогда обменялись любезностями. Но каждый из них знал, что дело ещё не завершено. Они договорились о новом поединке. Но не сложилось. Началась вторая мировая война. Демид глубоко вздохнул. Глаза чуть прищурились. В развитых руках автомат ППШ – 41. Лицо приятное, – глаза большие цвета бурлящего водопада, нос прямой греческий, но с маленькой горбинкой, щёки округлые, рот широкий, губы битые полные с оттенком алого рассвета. Виднелось лёгкое напряжение. Он уже побывал в бою и получил тяжёлое ранение. Пуля немецкого снайпера пробила ему насквозь правое плечо. В санчасти он пролежал около месяца. И ещё ощущал неприятные последствия той раны. Демид невольно вспомнил свой короткий рукопашный бой. Он орудовал большим, самодельным ножом. И руки его тогда по локоть окропились кровью противников. Он налетал на неприятелей как кобра. Пока сам грузно не завалился на окровавленный глинистый песок. Теперь он вновь был в строю. И ему предназначалось организовать боевую единицу среди тех, кто находился на барже.
