1
Антон Павлович сидел у себя в кабинете, потягивая чёрный кофе с тремя кубиками сахара и сливками. Чувствовал он себя распрекрасно. Во-первых, потому что сегодня он на редкость хорошо выспался, а во-вторых, потому что погода была преотличнейшая, и вечер обещал выдаться на славу. А ещё, стало быть, уже в-третьих: сегодня пятница! Как только рабочий день закончится, он махнёт домой, а там они с его любимой женой Варей сядут в его старенькую Волгу и умчатся за город. Туда, где их никто и ничто не побеспокоит. Оставалось-то всего ничего! Восемь часов – и на всех парах из душного пыльного города к чистому воздуху на природу. Сказка, да и только! Банька, да веничек запарить, шашлычок на шампурах и свежее пиво. Может, и сосед Валентин Геннадьевич подтянется. Будет с кем и о чём поговорить. Не то чтобы Антону Павловичу не хватало общества своей замечательной жены, но Валька – рассказчик от Бога. Тридцать лет военного стажа! То там побросало, то здесь помотало. В общем, есть что вспомнить. Теперь вон ещё в писатели заделался. Книги пишет, да мысли умные говорит. Как пару-тройку рюмочек пропустит, такую демагогию начнёт разводить!
Ну уж нет, сегодня оно лучше без него. Спокойствия хочу. Спокойствия, – подумал Антон Павлович. Ещё сегодня всё было именно так, как он любил. Конечно, в первую очередь потому, что его новая сподручная, – секретарь Наталья Бабикова справлялась на ура. Поначалу она, конечно, то путала количество сахара в кофе, то сливок, то с крепостью могла переборщить, то беспокоила его по поводу и без, соединяла по рабочему аппарату с кем не надо, но сейчас приноровилась и тревожила только по самым важным поводам. То есть тогда, когда его хотело видеть или слышать начальство, а случалось это ой как редко. Ну, или если у двери стоял подчинённый, которому следовало сделать выговор.
Антон Павлович поднёс чашечку к лицу, втянул носом аромат и прижал её к губам. Сделав маленький глоточек, он поставил кофе на стол, на специально заготовленную под это дело салфеточку, чтобы не оставить следов. Он всё-таки на работе, а не дома. Здесь должен быть порядок. Смакуя каждое мгновение, Антон Павлович достал из нагрудного кармана пачку сигарет и вытянул одну. Конечно, в кабинете курить было нельзя, а правила он привык не нарушать. Но, крутя сигарету пальцами и ощущая запах табака, он предвкушал тот самый момент, когда выйдет на улицу, сядет на скамейку и прикурит её своей, оставшейся ещё со времён службы зажигалкой Огонёк. Антон Павлович покрутил сигарету, положил её на стол, сделал ещё один глоток кофе и откинулся на спинку кресла. Что поделать? Любил он эти короткие перерывы, когда у него находилась минутка ни о чём не думать и ни о чём не переживать. Иногда подобных перерывов у него получалось слишком уж много, если все работали как полагается, но бывало совсем наоборот. Тогда он превращался в хищного зверя и становился сам не свой. С губ его плетью слетали приказы, телефон разрывался от звонков, каблуки туфель стучали по полу, когда он расхаживал по кабинету взад-вперёд, диктуя распоряжения секретарю. Антон Павлович снова потянулся за кофе и уже было поднёс его к губам, как вдруг зазвонил телефон. Антон Павлович вздрогнул. Из кружки выплеснулась капелька кофе и запачкала ему рабочие брюки.
Ну, Бабикова! Ну, я тебе устрою!
Антон Павлович поставил кофе обратно, прокашлялся и посмотрел на телефонный аппарат, желая убедиться в том, что ему не померещилось. Во время перерывов он строго-настрого запретил Бабиковой беспокоить его по любому возможному поводу, так что либо она опять об этом забыла, либо…
Он потянулся рукой к трубе, схватил её и поднёс к уху.
– Алло! Рявкнул Антон Павлович.
Он специально сделал голос грубее обычного, чтобы не повадно было. Надеясь, что сейчас Бабикова охнет, как она всегда реагирует, когда делает что-то не то, извинится и положит трубку. Но Бабикова не охнула. Более того, трубку она не положила.
– Антон Павлович?
– Ну!
– На связи член комиссии из центра управления. Говорит, это срочно.
Антон Павлович отодвинулся на кресле и встал. На лбу у него выступили капельки пота, лицо приобрело бледно-зелёный оттенок. Видеть он себя не видел, но прекрасно знал, как выглядит, когда ему сообщают подобные вести. Челюсть у него сжалась, зубы заскрипели, по желудку пробежала волна скользкого холодка. Услышав про члена комиссии, он сразу понял, что ничего хорошего от разговора ждать не стоит. Планы на вечер рушились на глазах. Ни тебе шашлычка, ни баньки, ни пива, а только недовольная жена и запущенная дача, а потом снова много работы, красные глаза и хорошо, если этим всё кончится. Безмятежный утренний настрой улетучился, день начал казаться отвратительным, пятнышко кофе на брюках разозлило до нельзя, и Антон Павлович уже готов был обрушить на Бабикову гневную тираду и обрушил бы, но член комиссии человек серьёзный, и заставлять его ждать он не мог.
– Соединяй, – прохрипел Антон Павлович.
Ровно через четыре минуты, когда разговор закончился и на другом конце провода послышались гудки, Антон Павлович негнущейся рукой положил трубку на аппарат, плюхнулся в кресло и упёрся взглядом в блестящую лакированную поверхность шикарного дорогущего стола, который ему подарили на двадцатый год работы. Стол этот сейчас казался ему совершенно неподходящим к окружению, да и картина на стене тоже вдруг стала лишней.
