Глава 1. В которой за ведьму вступается медицина
___________________________________
Целители – разновидность магов. Не редкие сами по себе, они редко бывают действительно сильными. Но даже среднего уровня целитель лучше доктора, ведь он облегчает страдания быстрей микстуры.
Учебник для начальной школы.
___________________________________
Рука Мосса казалась железной.
«Откуда такие мышцы? Он что, погрузкой-разгрузкой увлекается?» – я понуро качалась на холке кобылы и вглядывалась в горизонт: скорее бы в Холенхайм.
Мосс молчал.
Хм, интересно, а если я уточню, являются ли его слова угрозой, – это нормально? Как-то не привыкла я к завуалированным намёкам подобного толка.
– Кхм, – я прикрыла веки, и мир закачался, пришлось снова открыть глаза. – Вы вроде просили моего содействия в честном расследовании.
– Это было глупо, – приглушенно отозвался Мосс.
– Мм?
Он молчал.
Молчал.
Молчал…
В голове были странные, тянущие ощущения. Трава на обочине сливалась и переплеталась в узор, оживала, струилась, мерцала. Завороженная бесконечным движением, я внезапно обнаружила, что мы въезжаем в каменную арку. Звонко зацокали по мостовой копыта, люди расступались перед белоснежной кобылой Мосса и смотрели, смотрели, смотрели до моего головокружения.
«Меня сейчас стошнит, – я прикрыла задрожавшие губы ладонью. – Только этого не хватало».
Но кобыла замедлила ход, и ком тошноты уполз в желудок.
Небесно-голубой дом штатного целителя, как и дом штатного мага, был и жильём, и местом работы. Над воротами, распахнутыми в выложенный плитами двор, белела вывеска:
«Штатный целитель. Время приёма с 8-00 до 17-00
Перерыв на обед с 12-00 до 13-00».
В левом углу сада, под вишнями, кудахтали куры.
Чуть наклонившись, Мосс въехал во двор и остановился у добротного, ещё пахшего смолой крыльца:
– Целитель, принимай пациентку! – Мосс крепче прижал меня, не давая спрыгнуть.
Светлая дверь с ручкой, до блеска отполированной прикосновениями, отворилась, и в проёме возник Эмиль Аркур. Белобрысое выразительное лицо вытянулось. Мосс насмешливо, но твёрдо потребовал:
– Принимайте наше штатное сокровище. Упала с коня, – кивок на Рыжика, – стукнулась головой и жаловалась на тошноту.
Эмиль метнулся к нам и застыл на верхней ступени крыльца, то поднимая, то опуская широкие розовые ладони.
– Держите, – настойчиво повторил Мосс и, подхватив меня под мышки, потянул к Эмилю.
Тот, поколебавшись, принял меня в объятия и, на миг задержав у груди, поставил на ступень, подхватил под локоть:
– Вы как?
Голова шла кругом, я вяло отмахнулась:
– Сносно, но… плохо.
Отвязав Рыжика, Мосс бросил поводья Эмилю и велел:
– Позаботьтесь о ней как следует…
– Разумеется, – с оттенком возмущения уверил Эмиль, но Мосс в столь же наставительном тоне продолжил:
– И не давайте ей перенапрягаться: у ребёнка последнее время перебор неприятностей.
– Будьте уверены: она в надёжных руках, – Эмиль стиснул мой локоть.
Повинуясь короткому движению руки, кобыла Мосса развернулась, он пронзительно глянул на меня:
– Поправляйтесь. Отдыхайте. Дел всегда много, а жизнь – одна.
Кивнув, Мосс умчался прочь.
Перестук копыт его лошади смешался с шумом улицы, скрипом телег и конским ржанием. Мы с Эмилем стояли на крыльце. Я растерянно глядела на проём ворот, выпуклости мостовой.
– Кто это был? – Эмиль мягче перехватил мою руку.
– Глава торгового союза Мосс.
К горлу подступил ком, в желудке крутило. Я, наверное, побледнела: Эмиль, отпустив поводья, обхватил меня за талию и, тревожно разглядывая лицо, повёл в пахшую шалфеем и ещё какой-то резкой травой приёмную.
– Инес! – позвал Эмиль, я дёрнулась, и он отодвинулся, продолжил кричать: – Привяжите коня во дворе и принесите мне… Сделайте чай! Тот, цветочный! На двоих!
Он повёл меня дальше. Всё кружилось. Надеюсь, меня не стошнит на отдраенный до стеклянного блеска пол.
– Тик-так-тик-так-тик-так, – талдычили в углу напольные часы тёмного дерева.
Я полулежала на диване: разутая, укрытая пледом из козьей шерсти, придавленная на макушке медным каркасом с кристаллами в ячейках. Ощущения в голове были странными, щекотными, ещё и сидевший в кресле напротив Эмиль смотрел пронзительно…
– У меня такое чувство, что вы следите, не взорвётся ли это, – я указала на сооружение на голове.
Губы Эмиля дрогнули в тёплой улыбке. Облокотившись на колени, он потёр ладони. Было до замирания сердца неловко сидеть один на один в светлой, залитой солнцем гостиной.
Выразительное лицо Эмиля, крупные голубые глаза притягивали взгляд, но я рассматривала тиснение плюща на шторах, узоры обоев, не слишком умелые пейзажи фиолетово-серых тонов: бушующее грозовое море, вызывающе чуждое этому уютному месту.
Стулья были из разных комплектов: три важных, с дерзко изогнутыми спинками и ножками, и четыре – их блеклое подобие, неумелая копия. Все выстроились вдоль стены, ряд с обеих сторон замыкали столики. Возле занятого мной дивана тоже был столик, на нём в фарфоровом наборе давно остыл чай.
Я, насколько хватило взгляда, с особым тщанием изучила узоры ковров. И часы с медным маятником. И шпингалеты на рамах двух окон. Шнуры и кисти подхватов для штор. И серебряный магический перстень с рельефным бегущим скакуном на руке Эмиля, оценила идеальную отглаженность отлично сидевшего дорогого костюма, суровую белизну гладких манжет и накрахмаленного воротника-стойки. До мелочей изучила розы на наших чашках и чайнике, узор на ложках и их каплевидную форму.
