Это было мое третье интервью с Борисом, но волновался я, как в первый раз. Я летел к Борису на Мальту стратосферником из Новосибирска, и всю дорогу перебирал в уме темы, которые хотел бы с ним обсудить. В этом занятии, на самом деле, не было никакого смысла – я никогда не знал, как повернется наш с ним разговор, и набросал лишь в общих чертах, о чем мне хотелось бы расспросить одного из самых информированных и загадочных людей во всей Солнечной системе. Борис мог совершенно внезапно в разговоре перескочить на что-нибудь новое, и мне оставалось только постараться выудить из него максимум информации. А знал он исключительно много.
Подлетая к каменистому острову, где в зарослях средиземноморских кипарисов находилась резиденция Бориса, я привычным взглядом окинул посадочную площадку мини-космодрома на его дальнем конце. На блеклом выгоревшем от солнца бетоне явственно выделялось рыжее круговое пятно от недавнего старта.
Борис Берг, легендарный астронавт и космический разведчик. На аллее, ведущей к корпусам Евразийского Космического агентства в Минске, стоит скульптурная группа из одиннадцати фигур в скафандрах – Борис вместе с другими испытателями «Меркурия», скоростного корабля нового поколения. Десять мужчин и одна женщина, Инга, чей портрет со снятым гермошлемом висел у меня в комнате на стене в старшей школе. Я часто бывал на этой аллее, это было, в каком-то смысле, мое «место силы», и лишь недавно обнаружил, что в лучах закатного солнца шесть фигур из одиннадцати обретают едва различимый красный ореол. Именно те из них, кто погиб при испытаниях. Гениальный скульптор Шексне. Вспоминаю, как долго стоял, разинув рот, перед его гигантской архитектурной композицией «К звездам» у входа в главную базу «Лунополис» на спутнике. Далеко не сразу я догадался, что только в условиях уменьшенной силы тяжести можно строить такие немыслимые сооружения.
Борис был испытателем новых ракетных систем. Налаженное уже сообщение на линиях Луна – Марс и Земля – орбита Венеры никак не могло устроить группу энтузиастов из корпорации «Аэробас», которые выделились в молодую компанию с амбициозным названием «Глубокий космос». Своей целью они поставили создание ракетных движков нового типа, таких, чтобы путешествия даже к ближайшим планетам не занимали долгие месяцы, а длились не больше недели. Представленные на обозрение Комиссии по перспективным исследованиям техническое обоснование проекта и бизнес-план были разбиты в пух и прах, что, конечно же, не остановило юных нахалов, всего несколько лет тому получивших докторские степени в очень уважаемых университетах планеты – от Пекина и Харькова до Оксфорда и Принстона. Естественно, нашлась дюжина экстравагантных миллиардеров, вложившая первые средства в это безнадежное мероприятие. Но настоящий прорыв произошел позже, когда в проект таки зашло Агентство перспективных космических исследований. Часть работ в виду статуса этой организации пришлось засекретить, но уже через два года на стапели был выставлен красавец-корабль «Меркурий». Борис был одним из первых пилотов-испытателей.
В одном из ранних своих интервью, которых он впоследствии практически не давал, Борис объяснил, почему он принял решение поступить в испытатели. Выросший, как водится среди героев всех времен и народов, в каком-то европейском захолустье, где по полям, мерно качаясь, плыли роботизированные сельхозагрегаты, Борис уже в 16 лет поступил в высшую школу космической навигации в Париже, и одно время был одним из самых молодых пилотов на линии Луна-Марс. Мечты юности, столкнувшись с реальностью, очень часто разбиваются в пух и прах. Космическая рутина с многомесячными перелетами и жизнью в отсеках кораблей с иллюминаторами в полстены, за которыми неизменно висела одна и та же картина знакомых с детства созвездий, наводила на тяжелые мысли. Во время длительных земных отпусков Борис успевал облазить самые экзотические места планеты, от Килиманджаро до Антарктиды, но это мало помогало. После пятнадцати лет пилотской работы можно было смело удаляться от дел, после двадцати пяти это становилось жестким правилом, но Борис совершенно не мыслил себя без своего призвания и, конечно же, первым написал рапорт, когда «Глубокий космос» объявил о начале испытаний скоростных кораблей новой серии.
Сейчас трудно сказать, почему испытания новых кораблей решили провести внутри орбиты Венеры, а не в районе внешних планет Системы. На тот момент конструкция двигателей была уже достаточно хорошо отработана, но нужна была генеральная репетиция, демонстрация успеха, после чего производство кораблей можно было ставить на поток. Я подозреваю, что, направляя корабли в сторону Солнца, создатели пытались достичь максимально возможных скоростей, может, проверить системы управления при таких недостижимых ранее параметрах полета. Когда двигатели вышли на форсированный режим, на Солнце началась чудовищной силы магнитная буря. В системах управления произошел сбой, и корабли начали безудержно ускоряться по направлению к нашему главному светилу. В условиях перегрузок и неполадок в управлении вывести корабли из смертельного пике удалось только Борису и его четырем товарищам. Конечно же, эта трагическая история требует более подробного рассказа, но информация о проекте закрытая, и даже то, что я сейчас изложил, собиралось мной по крупицам не один год. Жестокая шутка судьбы – я совершенно случайно узнал позже, что во внутренней документации «Глубокого космоса» эта разработка называлась «Проект Икар».
