Красный Жук

Серия «Военная боевая фантастика»

Выпуск 21

© Евгений Сурмин, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Михаил Ильич Кошкин проснулся от скрипа открывшейся двери. В палату, что-то весело насвистывая, вошёл его лечащий врач Александр Николаевич в сопровождении нескольких человек – судя по медицинским халатам и стетоскопам, тоже докторов – и медсестры Олечки.

– Ну-с, Михаил Ильич, как вы себя чувствуете?

– Знаете, доктор, кажется, лучше. По-моему, и температура спала, и дышать легче. – В опровержение своих слов Михаил Ильич закашлял, сплёвывая мокроту в тазик, стоящий рядом с кроватью. – Простите.

– Что вы, милейший, кашляйте на здоровье. Кашель – это, знаете ли, привилегия живых.

Александр Николаевич присел на табурет и с напускной строгостью посмотрел на больного:

– Так вот, Михаил Ильич, мы с коллегами снимки посмотрели, и могу ответственно заявить: кризис миновал. Организм с воспалением в лёгких справился, теперь полный покой и хороший уход, и через месяц, если мы вас совсем не залечим, будете как новенький. Итак, коллеги, приступим к осмотру.

Через полчаса тщательно осмотренный и напоенный микстурами главный конструктор КБ-520 осознал, что кризис действительно миновал. Впервые за последние недели появилась ясность мысли, и стало чуть легче бороться за каждый глоток воздуха, преодолевая боль в мышцах спины и живота. Михаил Ильич снова откашлялся. Болезнь отступила из лёгких, но образно говоря, ещё крепко держала конструктора за горло.

«А ведь по краю прошёл. Надо бы найти того командира», – мысленно вернулся Михаил Ильич к событиям конца сентября 1939 года.

Он был в одной из московских командировок. В холле гостиницы «Москва» к нему подошёл военный и попросил уделить ему немного времени. Михаил, как всегда, торопился, в Кубинке в эти дни решалась судьба его опытных танков А-20 и А-32, но и отказать в такой малости человеку с орденом Ленина на кителе было бы неправильно.

В итоге, когда они устроились за угловым столиком подальше от любопытных глаз и ушей, военный передал Михаилу Ильичу два листа ватмана. На каждом листе было изображено по танку в трёх проекциях – явно любительские карандашные рисунки. Тем не менее они давали достаточное понимание конструктивных особенностей обеих машин.

Сказать, что Кошкин удивился, было бы все равно, что ничего не сказать: меньше всего он ожидал увидеть на рисунках почти «свои» танки. На первом листе был доработанный, но бесспорно узнаваемый его перспективный А-32. А на втором – танк с более массивной башней и, скорее всего, 85-миллиметровым орудием, но опять же с его, Кошкина, ходовой и корпусом. Таким мог стать танк следующего поколения, созданный на основе А-32.

– Откуда это у вас?

Командир, капитан-пехотинец, если судить по знакам различия, дотронулся указательным пальцем до своего виска.

– Михаил Ильич, я не буду спрашивать вас, верите ли вы в мистику, просто изложу факты, а потом поступайте, как сочтёте нужным. Я был тяжело ранен на Халхин-Голе, пережил клиническую смерть. А выходили меня монахи, то ли буддисты, то ли ещё кто. Уж не знаю, что они там накрутили в моей карме, но танк с маленькой башней я видел во сне. Не перебивайте, – командир предупреждающе поднял руку, – я расскажу и уйду, так будет быстрее, а вы потом сами решите, сумасшедший я или нет. Так вот, этот танк в следующем году под вашим руководством перегоняли из Харькова в Москву, чтобы набрать недостающий пробег и запустить машину в серию.

«Сумасшедший? Провокация? Чья-то злая шутка?» Кошкин смотрел в спокойные глаза капитана и не мог отделаться от желания скосить взгляд на ватман. Второй танк с большой башней был красив и опасен. Опытному танкостроителю уже по обводам было ясно, что это будет удачная боевая машина.

– Вы меня не слушаете, Михаил Ильич.

– Что? Простите, задумался.

– Второй танк в моём сне называли Т-34-85, его сделают, кажется, в конце сорок второго. Но вы, к сожалению, в его разработке принимать участие не будете.

– Почему?

– К тому времени вас не будет. Простудитесь при перегоне своих танков в Москву, подхватите воспаление лёгких и в следующем году умрёте. – Военный встал. – Поэтому, Михаил Ильич, поверите вы мне или нет, прошу, берегите себя. Механиков-танкистов всё-таки больше, чем главных конструкторов, а стране скоро понадобятся хорошие танки. Рисунки я вам оставляю. До свидания.

«А я даже его имени не спросил. А когда на обратном пути в Харьков танк, проломив лёд, ушёл в воду, ведь испугался, хотел со всеми броситься в реку, но перед глазами встал этот спокойный капитан. Испугался не столько умереть, сколько не принять участие в создании большебашенной „тридцатьчетвёрки”. И всё равно еле выкарабкался».

Конструктор закашлял и, повернувшись на бок, сплюнул. Его взгляд скользнул по вчерашней, от 25 сентября 1940 года, газете, оставленной на низенькой тумбочке; не задержавшись на мелких буквах, переместился на начинающую желтеть зелень за окном. Конструктор откинулся на подушки, закрыл глаза и задремал.

Если вспоминать по порядку, всё началось с того, что комроты Валерий Потешкин сразу после праздника, 2 января 1941 года, в четверг, осчастливил Ивана Жукова направлением на курсы младших командиров. Сборы были недолгими, и через несколько дней Иван, младший сержант, ещё месяц назад бывший отделённым командиром 30-го стрелкового полка 64-й стрелковой дивизии 44-го стрелкового корпуса, обладатель значка «Ворошиловский стрелок», уже трясся в кузове грузовика, катившего по разбитой просёлочной дороге. Ехали колонной из восьми полуторок и здоровенного автобуса.