Выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин, имя которого наконец-то вернулось к нам после длительного забвения, называл территориальное пространство России величайшим наследием, которое оставили нам наши предки.
Действительно, мы живём в огромной стране, в которой Солнце никогда не заходит: если в Москве полночь, то на Камчатке и на Курилах уже рассвет…
Окидывая взором карту нашей Родины, которая, как державный орёл, распластала от Уральского хребта свои крылья на запад и восток, мы редко задумываемся над тем, что все реки, моря, горы, острова, проливы, обозначенные на ней, кто-то однажды увидел первым.
Увидел, нанёс очертания и координаты на лист ватмана, чтобы после учёный картограф перенёс эти изображения на меркаторскую карту, на которой еще в тридцатых-сороковых годах восемнадцатого столетия было очень много белых пятен.
Чтобы устранить эти пробелы, провести ревизию земли русской, Пётр Великий в последние годы своей жизни отправил несколько экспедиций на Камчатку и в Восточную Сибирь.
Роман, который вы держите в руках, рассказывает о судьбе одной из них – Второй Камчатской экспедиции, названной Великой.
Она проходила под началом Витуса Беринга – датчанина, состоящего на русской службе.
У этого человека очень непростая судьба. Мальчишкой он мечтал петь в церковном хоре, а стал моряком, хотя всегда побаивался моря. Практически всю жизнь он провёл вне своей родины, служа чужому потентату – так называли в ту пору царей. Да и возраст у Витуса Беринга для дальних странствий был неподходящим, и здоровье пошаливало… И всё-таки командор был человеком чести, он до конца дней сохранил верность присяге и старался по мере сил выполнять свои обязанности.
Вместе с Берингом шли «встречь Солнцу», исследовали побережья Северного Ледовитого и Тихого океанов, плыли на утлых судёнышках к берегам Аляски русские люди: капитан Чириков и флотский мастер Дементьев, простые матросы и флотские солдаты. Открытия, сделанные ими, по праву первопроходства навеки принадлежат России.
А мужество и героизм, с которыми наши замечательные соотечественники преодолевали все трудности на своём пути, – это яркий пример для всех поколений россиян, делом жизни своей выбравших служение Отечеству.
Берег для него всегда был роднее моря. С детства, неуклюжий и тучный, он чувствовал себя надёжно и уверенно только на земле. Иногда он забирался на крутой откос и подолгу глядел то на море, то на побережье, и тогда вода и суша казались ему чем-то единым: песчаные холмы напоминали вздыбленную горько-солёную пучину, а зелёные волны – холмистую твердь.
Почти все города и поселки королевства разместились на стыке двух стихий, и порой было не понять: то ли они – ворота в море, то ли двери на сушу, и все были похожи на старые, выброшенные на берег баркасы. Вот и его родной Хорсенс прицепился за край земли в остроконечном фьорде на востоке Ютландии. Его кривые узкие улочки облепились блестящими чешуйками, пропахли табачным дымом, водорослями и рыбой, подобно палубе рыбацкого суденышка. И не мудрено, что здешние мальчишки из поколения в поколение мечтали о море и, как правило, становились мореходами. А его, к двенадцати годам толком не научившегося плавать, они часто гнали с улицы камнями, показывали языки и дразнили толстяком.
– Бедный мой Витус, – говорила бабушка. Mormor[1] Мартина гладила его по взъерошенным, чёрным как смоль волосам, сетуя, что некому заступиться за сироту, и долго шептала что-то – молилась.
И в её сетованиях была своя правда. После смерти её дочери Маргарет Беринг – матери Витуса – его отец Ионансен Свендсен почти не замечал младшего сына. Хотя и говорят, что последышей любят сильнее, да, очевидно, растратил Ионансен все свои нежные чувства на старших детей. Его первенец Йёрген, равно как родившаяся второй дочь Иоганна, уже давно жили своими семьями и особого беспокойства у отца не вызывали. А настоящими его любимчиками были двойняшки-подростки, сильные и хваткие парни Свен и Йунас. Сам Ионансен оставался ещё крепким – ему всего пятьдесят, и совсем не утрачена мужская привлекательность в глазах многих местных энке[2] и фрёкен[3]. Был Ионансен в прошлом таможенным чиновником, а теперь владел магазином пряностей, то есть был отнюдь не беден. Но вопреки сложившемуся мнению об особой любви к младшим сыновьям, собирался Ионансен в день ухода на покой передать дела не Витусу, а именно Свену и Йунасу.
– Вот накоплю денег, – как-то однажды сказал он, – и отправлю Свена в Ост-Индию, чтоб открыл на Кромандельском побережье магазин. А Йунаса определю в таможню. И тогда не придётся нам выплачивать перекупщикам наличные, как сейчас… А тебя, сён[4], – щурясь и как бы нехотя перевёл он взгляд на Витуса, – а тебя пошлю в Амстердам учиться на капитана, чтобы появился в семье моряк, который будет ходить на нашем корабле, ну, хотя бы в тот же Транкебар. То-то завалим всю Данию мы своим товаром!.. А, Витус? Хочешь быть капитаном?
И потом в редкие дни, когда вся семья собиралась за столом, любил Ионансен, раскуривая короткую трубочку-носогрейку и прихлебывая густое двойное пиво, вернуться к своей мечте.
