Я с вожделением смотрела на кролика, которого мой новоявленный муж прижимал к груди и нежно гладил его длинные, розовые ушки, мысленно примеряя белоснежную шубку. Ещё десяток этих пушистых животных, и у меня будет шикарная обновка!
– Джинджер, не смотри так пристально на кролика, – жалобно взмолился тощий белобрысый муж. – И опусти, пожалуйста, топор.
– Он пойдёт на обед, – облизнулась я, уже чувствуя во рту сладостную мякоть жаркого из кроликов и овощей.
– О, нет! – муж подло выпустил кролика на зелёную травку, и зверюга рванула в кусты, припорошённые мелким снежком.
– Какого чёрта, Клифф?! – заорала я на мужа, чуть ли не задыхаясь от возмущения.
– Они волшебные, их нельзя убивать, – он страдальчески заломил руки, глядя на меня, словно на чудище морское, впрочем, это было недалеко от истины.
Хм, с чего же началась моя фермерская не жизнь, а, тридцать три бутылки прокисшего рома, сказка? Ах да, мы чуть с одноногим папашей не угодили на виселицу, когда наш набег на островок в Беспокойном океане наткнулся на штыки императорских гвардейцев. Хорошо, что дул попутный ветер, и мы благополучно улизнули от жестокой расправы. Вот тогда я и призадумалась о спокойной, благопристойной жизни в приличном обществе, а не среди морских пиратов. Мы с папашей сошли на берег, подождали, когда дружки уплывут, затем выкопали клад и двинулись в городок, зажатый в бухте высокими сопками с двух сторон.
Оставив папашу в местном кабаке, я попёрлась к ростовщикам, там-то и свела меня судьба с несчастным фермером Клиффордом Блэнкеншипом. Долговязый, нескладный, белобрысый с бледной кожей, книжкой, прижатой к груди, и взором, полным печали. Долгов его кроличье хозяйство накопило за год немало, звери много жрали, но были неприхотливы в содержании, самовольно выгуливаясь на зелёном лужке. Ну, по крайней мере, так заливал Клиффорд, расписывая прекрасную жизнь на своей ферме. А сам мужчина прогорел на деле, когда собрался построить общественную библиотеку. Купил землю, а она оказалась непригодна для застройки, да ещё и каким-то древним заковыристым проклятьем обременена. Тьма, одним словом.
Я подумала-подумала, а потом ещё раз хорошо подумала и выплатила долг Клиффорда, заполучив его в мужья и став достопочтенной дамой Блэнкеншип. Это вам не морские просторы бороздить на пиратском корабле! Папаша обрадовался, аж запрыгал на одной ноге, когда мы его забрали из кабака. Клиффорд привёз нас в свой уютный домик, расположенный на пригорке. Я пришла в умиление, увидев зелёные лужайки, сарайчики для кроликов и самих белых ушастых зверюшек. Мясцо! Шубка! Шапочка! Рукавички! О, морские боги, как же я в это мгновение была вам благодарна! А потом наступили суровые семейные будни…
– Джинджер, кролики предназначены для рытья червоточин в зыбком пространстве нашего мира.
– Ты мне, Клифф, зубы-то не заговаривай! – я уверенно перебросила топор из правой руки в левую, намереваясь кого-нибудь всё-таки прибить, уж очень надоело третий день подряд хлебать пустые щи.
Муж нервно дёрнул кадыком, качнулся из стороны в сторону, и затараторил:
– Кролики – волшебные существа. А ещё они невероятно добрые и милые. Ну, как можно их есть?!
– Молча! – рыкнула я, выискивая глазами добычу.
– Ах, Джинджер, я и не представить себе не мог, насколько сильно мы с тобой разные.
– Разлюбил, что ли?! – я сплюнула себе под ноги и краем глаза заметила в кустах смородины белый хвостик.
– Ну, э…
– Иди и поруби в супчик капусту, – приказала я мужу.
– Умоляю, пощади кроликов! – в голосе Клиффа проскользнули истеричные, визгливые нотки.
– Не стой у меня на пути, – предупредила я мужа-неудачника и двинулась к кустам смородины.
Сегодня у меня будет полноценный, мясной суп! А на второе – дымящееся жаркое! А на третье – хрустящие косточки, обжаренные в чесночном маслице! Клифф издал душераздирающий стон, вспугнув зазевавшегося кролика. Но я была настроена решительно! Прыжок, куст смородины, ещё один прыжок, и вот уже удирающий от меня кролик с выпученными от ужаса глазёнками был как на ладони.
– Стой, гад! – я метнулась к зверюге, а тот сумел выскочить у меня прямо из-под ног и дать дёру к старой яблоне, низко свесившей ветви над землёй. – Тридцать три бутылки прокисшего рома! Ты будешь моим!
