1
На бескрайних просторах Ополья, в самом истоке небольшой речки с нездешним названием Орда раскинулось древнее русское село Неглинка. По преданиям именно на этом месте когда-то остановили монголо-татарскую орду, оставившую после себя бесчисленные курганы с останками неугомонных воинов, так и не покоривших православную Русь. Если перейти речку и подняться на самый высокий холм, то перед путником открывается живописнейший пейзаж Владимирского Ополья с сёлами и небольшими тихими городками. Особенно красиво здесь летом, когда цветут луга, желтеют хлеба и высоко в небе одиноко поёт жаворонок.
В один из таких солнечных дней ранним утром 1814 года по пыльной просёлочной дороге шёл усталый солдат. Шагал он издалека, от самой западной границы. Вот уже полтора года, как отгремела война с Наполеоном, а он все шёл и шёл домой, не зная усталости, отсчитывая бесконечные версты русской земли. Но вот позади, наконец-то остались леса и перед ним, насколько хватала глаз, раскинулась бесконечная равнина. Солдат много лет не был на родине, но помнил каждый поворот, каждый метр родной земли. Он поднялся на последний холм и первое, что увидел, это блестящий на солнце купол новой церкви. Солдат остановился, снял шапку и трижды перекрестился. Он был дома. Внезапно впереди, прямо на дороге возник небольшой пыльный вихрь и стал раскручиваться, быстро набирая силу. Вначале вихрь крутился на одном месте, извиваясь и кланяясь во все стороны, словно здороваясь с прохожими. Но вот он игриво подпрыгнул и побежал по дороге прочь от человека, поднимая в воздух все, что попадалось на его пути.
– Крутень поднялся. К чему бы это? – подумал солдат, с любопытством и тревогой наблюдая за игрой ветра.
Но вихрь, немного покружив по дороге, вдруг стал стихать, чахнуть и через мгновение совсем исчез, не оставив после себя и следа.
– Вот так и жизнь человеческая проходит, – глядя на пустую дорогу, размышлял солдат, – крутится, хлопочет, а потом раз – и нету его, как и не жил на земле. Маета одна и больше ничего.
Он вздохнул, окинул взглядом поля и пошагал в село, слушая и не слыша бесконечную песнь невидимого жаворонка.
А в это время в небольшой избёнке у большой русской печи возилась с пирогами раскрасневшаяся от жара женщина. В синей простенькой кофте и домотканой юбке она то и дело сновала от печи к столу, привычно укладывая пироги на противень и засовывая их в печь, в самый жар. В её глазах, словно бесенята, играли отблески огня, она о чем-то сосредоточенно думала.
– Настёна, Настёна! – в окно избёнки громко забарабанили, – Митрий пришёл, беги скорее, встречай солдата!
Женщина от неожиданности вздрогнула и выронила из рук ухват. Не оглядываясь на окно, она без сил села на скамью, а в окно все продолжали и продолжали стучать. С печи свесилась седая голова старика свекора.
– Настасья, чего случилось? Никак пожар? Чего бабы то орут? – зашамкал старик, пытаясь слезть с печи. Его голые заскорузлые ступни шарили по краю печи, не находя печурок, – помоги слезть, никак не попаду.
А Настасья все сидела и сидела, не слыша просьбу старого отца, не откликаясь на крики с улицы. По лицу её медленно текли слезы. Вот открылась дверь в избу, и она сквозь мутную пелену увидела своего долгожданного мужа.
– Митя! – крикнула Настасья и кинулась к солдату, упав в его объятия, – Митя.
Она, уже не сдерживаясь, зарыдала от счастья, целуя запылённое обветренное лицо Дмитрия.
– Да снимите меня, окаянные! – не выдержав закричал дед, – Митька, сынок, сними меня с печи!
Дмитрий засмеялся и, оторвавшись от жены, обхватил отца и легонько поставил его на пол.
– Здравствуй, папаня, вот я и пришёл, – сказал он и трижды расцеловался с отцом.
Дед, глядя на сына тоже прослезился. Он слышал о войне, о ней многие рассказывали. И те, кто побывал на ней и те, кто ходил с обозами в Москву, видел выжженный французом город. Дед Михайло уже не надеялся, что дождётся когда-нибудь своего младшего сына. Похоронив не так давно жену, он перебрался жить к снохе, которую любил и уважал за её покладистый и добрый характер. У остальных двух сыновей и у самих было по полной избе народа, а быть обузой дед не хотел. Дмитрия на службу забрали почти сразу после свадьбы. Он даже не видел, как вырос его сын Егор, ставший единственным помощником в доме, не хоронил свою мать, не заметил, как состарился отец.
– Собирай, Настасья, на стол, да зови гостей, гулять будем, – распорядился обрадованный дед, – гляди, какой герой к нам пожаловал. Это что за медалька у тебя, сынок?
– Это орден, папаня. Называется Георгий Победоносец, – ответил довольный Дмитрий, сняв сумку и усаживаясь за стол.
– Егорий, – тихо и довольно произнёс старик, – вона что. Молодец, Митрий, не посрамил наш род. Журавлёвы никогда врагу не кланялись. Настасья, да не сиди ты сиднем, беги к Петрухе, скажи, что бы мигом были здесь. Скажешь, брат с войны пришёл.
Настасья улыбнулась, вытерла слезы и побежала по селу собирать родню. Она все ещё не верила, что наконец-то вернулся её долгожданный Митя. Прибежал сын Егор и, остановившись перед солдатом, смущённо и солидно поздоровался с отцом за руку. Дмитрий, не ожидавший увидеть почти взрослого сына, даже растерялся. Егор был выше его почти на голову и в плечах намного шире. Настоящий богатырь.
