ГЛАВА 1
В ангаре пахнет озоном и железом. Стоят в ряд машины – только что с вылета - в основном, старьё от «Юпитер-Лион». Два тренажёра ещё с докосмической эпохи, наверное. Ползёт платформа с техниками… оттуда, из самой древности, как ещё не разваливается на ходу…
На новые машины надежды нет: нас снабжают по остаточному принципу.
Мы - Крылья Смерти, эскадрилья штрафников. Нами затыкают самые поганые дыры. Шансы выжить стремятся даже не к нулю, а в минус бесконечность. Иногда приходят амнистии… посмертно чаще всего. Но нам важно выжить не только за тем, чтобы дождаться заветного приказа. Всё проще. Если вернёшься с вылета сегодня, значит, отправишься на рандеву с врагом завтра. И, может быть, ещё сколько-нибудь ублюдков отправишь в чёрную дыру без права обратной сборки.
Враг, он гарантированно дохнет, если вогнать ему в движки ракету.
Моя птичка паркуется у самого шлюза. Первая на вылет, последняя на заход. Не мной это правило заведено, не на мне и закончится. Пока пройдёшь к себе или от себя, увидишь всё. В каком состоянии машины, какое настроение у пилота. Пара слов порой творит чудеса, а иногда и слова не нужно, достаточно жеста.
Да, многим из моих асов на гражданке надели бы галстук на шею, без долгих разговоров. Большинство здесь – за конкретные дела. Но разбрасываться хорошими пилотами командование не спешит, предоставляя право вершить правосудие врагу. А я…
Я хочу, чтобы их награждали не посмертно. Чтобы они дожили до победы. Чтобы жили потом в отставке спокойно. Чтобы просто жили.
Много хочу? Нет, в самый раз. Вам не понять.
… Что там впереди такое? Дракой пахнет, что ли? Новенький, наверное, явился. Перед вылетом пришло уведомление, но разбираться было некогда, тревожный уже прозвучал. Вывела с комбраса на сетчатку глаза документы.
Так. Илья Ветров, человек. Генная модификация – герад-179 с доминантой Глебовой, то есть, попросту говоря, пирокинез. Индекс Гаманина – сто девятнадцать. Вот почему он пилот! В космодесант берут с Гаманиным не ниже ста двадцати. Балла не хватило, а это о многом говорит.
Об уязвлённости, например.
Будь у него индекс, скажем, сто пять или даже сто десять, он бы не дёргался, тут всё понятно и так. Как выражаются люди, от осинки не рождаются апельсинки. А сто девятнадцать, вот должно быть очень обидно для мальчика со Старой Терры, где культ службы в действительной армии – это образ жизни.
Новенькие – зубная боль. Учи его, лечи его, чтоб в коллектив влился. Только успокоится всё, слетаемся, я порадуюсь, что наконец-то у меня команда, на которую можно положиться…. Как - хлоп! – и размажет кого-нибудь на кварки по орбите. Плазма, гроб или мочало, начинаем всё сначала.
Я люблю возиться с новичками. Иной раз из такой тьмы человека выдёргиваешь… Если бы не война и не происхождение, я могла бы стать психотерапевтом. Может быть, не самым лучшим, но и не последним в списке. Наш штатный мозгоклюй, полковник Сергей Дивномиров, ответственный за поддержание боевого духа и высоких моральных установок среди личного состава, меня уважает. С дрожью думаю о том, когда он усвистит на гражданку. А он может, он уже в солидном возрасте. Пришлют на его место вчерашнего выпускника с глазом горящим и высокими принципами, только что из ксенологического универа. И люби его, сопляка дурного, вместе со всеми его червями как хочешь.
… - враголюбка!
Это новенький прицепился к самой сложной из всех моих девушек. Да, её дело до сих пор ещё на слуху… Но если Ветров хотел сорвать на ней злость, то совершил гиперпереход в камень. Она не реагирует ни на какие оскорбления. Вообще ни на что не реагирует, любой голос, кроме приказа в боевой обстановке, для неё белый шум, не стоящий внимания. Психзащита… Все мы тут в голову раненые. Кто-то меньше, кто-то больше.
Проталкиваюсь вперёд:
- Кто тут у нас такой громкий?
Новенький смотрит на меня с тяжёлой злобой. Сверху вниз, - скала небесная, а не носитель разума. Я знаю, как я выгляжу, мой народ больше тысячи лет живёт на «тяжёлой» планете, с высокой гравитацией. Я новенькому, что называется, в пупок дышу, но разница в росте ничто по сравнению с разницей в опыте и мотивации. Я его сделаю. Даром, что так называемый сильный пол. Одной силы здесь мало.
Он деморализован. Зол. Считает себя осуждённым ни за что, кстати, вполне может быть, и так, надо подробнее изучить его дело. Наша компания его бесит. Он считает себя лучше всех нас, вместе взятых. И очень уж ему не хочется «ударить в грязь лицом», как говорят люди. То есть, показать себя слабым и сломленным.
А мне лично нечего терять.
Давно.
Как и любому из моих пилотов.
- Хочешь подраться? – спрашиваю. – Давай!
- На интерес, - бросает он холодно.
Глаза с прищуром – ледяная сталь. Улыбочка мерзкая. Можно даже не гадать, что он задумал, всё ж на поверхности.
- Ну, а как же иначе-то, - киваю. – Твой интерес?
- Секс!
Ожидаемо. У людей либидо – выше среднего по больнице, постоянный контакт со смертью желание только подстёгивает. Но если этот Ветров думает, что ему обломится, он ошибается.
- Сорок дней дежурств в клининге.
