Пролог
Сумская область, 1950 год
В быстро сгущающихся сумерках под моросящим холодным дождем по раскисшей осенней грунтовой дороге двигалась группа людей в странной одежде – поверх хлопчатобумажной военной униформы были наброшены гражданские пальто, плащи или ватные телогрейки. Впереди шагал высокий хмурый мужчина в длинном кожаном плаще, яловых сапогах и фетровой шляпе. На его узком продолговатом лице с до синевы выбритым подбородком, словно некая печать, застыло властное выражение человека, привыкшего командовать. Он шел быстро, несмотря на скользкую, липкую глинистую почву; полы его плаща были забрызганы грязью. За ним едва поспевал грузный человек в телогрейке, барашковой шапке и кирзовых сапогах. Судя по огрубевшему красному лицу, ему часто и в любую погоду приходилось бывать на свежем воздухе.
– Зря вы, товарищ уполномоченный, оставили грузовик в Холоднике. Хоть до Малой Бугаевки и недалеко, с километр будет, но зачем же зря грязь месить? – с сожалением произнес он.
– В целях соблюдения секретности, товарищ председатель колхоза! – резким, отрывистым голосом ответил мужчина в плаще. – Если бы мы прикатили на хутор на моторе, ваши шутники сразу же почуяли бы недоброе и притихли. Затаились. Потому-то я и «ястребков» взял в помощники не ваших, местных, а из дальних сел, – чтобы слухи не поползли до того, как начнем.
– Можно было бы и без мотора обойтись – на подводе приехать. Да и какие шутники – нечистая сила там! – сказал председатель колхоза Сидор Пантелеевич и по привычке хотел перекреститься, однако вовремя спохватился и опустил руку, испуганно глянув в сторону уполномоченного. Но тот смотрел только вперед.
– Бога нет, а черта тем более! – строго заметил уполномоченный. – Перестаньте напускать религиозный туман, товарищ председатель колхоза! Зарубите себе на носу: есть преступники, которые с неизвестной нам целью терроризируют население хутора, и наша задача – поймать и разоблачить их!
– А я что? Я не против – ловите, разоблачайте!
Председатель колхоза не смог скрыть сомнение в голосе, и уполномоченный устремил на него ледяной взгляд.
– Ваше дело – предоставлять нам необходимую помощь! Или вы сомневаетесь в целесообразности наших действий, Сидор Пантелеевич? – вкрадчиво поинтересовался уполномоченный.
– Нисколько! Готовы оказать вам полное содействие, товарищ уполномоченный!
Сидор Пантелеевич решил, что в присутствии представителя органов лучше помалкивать, а то из-за лишнего слова можно всего лишиться. Время-то непростое! И так недругов-завистников у него в селе хоть отбавляй.
Почти в полной темноте они подошли к хутору. Их встретил яростный лай собак, учуявших чужаков. Хутор состоял всего из восьми хат. Уполномоченный вместе с Сидором Пантелеевичем прошлись по домам, оставляя в каждом из них по «ястребку», вооруженному винтовкой. Вначале председатель колхоза входил в хату один и вызывал хозяина, как бы для разговора. Во дворе хуторянину объясняли ситуацию, и в дом он возвращался в сопровождении прибывшего «ястребка», который обязан был сидеть тихо, не выдавая своего присутствия ни разговором, ни каким-либо другим шумом.
После того как все прибывшие были распределены, Сидор Пантелеевич отправился в соседнее село Андреевку, мысленно ругая уполномоченного, отказавшегося от транспорта; теперь придется топать назад пешком четыре километра, в одиночестве и темноте. И дело не в расстоянии – председатель колхоза проходил за день гораздо больше. Из-за нечисти, которая завелась на хуторе, в темное время суток здесь часто бродили местные селяне, словно напрочь забывшие родные места. Они постоянно возвращались к хуторскому кладбищу, как будто туда вело сто дорог, а не одна. Разумнее было бы остаться до утра на хуторе, и уполномоченный предложил это Сидору Пантелеевичу, но тот отказался, сославшись на «председательские заботы», колхоз ведь у него был немаленький, в него входило несколько сел и этот хутор. Поздняя осень, а работы полно, везде надо поспеть, хозяйским глазом глянуть. Да и с нечистой силой связываться неохота.
Уполномоченный, младший лейтенант госбезопасности Калиниченко Вилен Тимофеевич, двадцати шести лет от роду, происходил из революционной семьи. Его назвали в честь вождя мирового пролетариата, Владимира Ильича Ленина, зашифровав все три слова в одном имени. В органы Вилен попал по комсомольской путевке и мечтал себя проявить. Наконец за три года работы он получил первое самостоятельное задание и горел желанием блестяще его выполнить, так, чтобы и комар носа не подточил. Правда, вначале Вилен был обескуражен. Неужели это работа для офицера госбезопасности – ловить шутников, которые прятались на чердаках хат небольшого хутора и пугали хозяев, издавая странный шум? Этим следовало бы заняться сельской милиции, а не такой серьезной организации, как райотдел госбезопасности. Когда Вилен тактично намекнул на это своему начальнику, тот пояснил, что милиция уже занималась этим делом, но безуспешно. Оказывается, этих «шутников» ловят на хуторе годами, точнее десятилетиями. Вилену приказали отнестись к поручению с максимальной ответственностью и сделать все возможное, чтобы соблюсти секретность, исключив отток информации о планируемой акции. Загадочное слово «акция» понравилось молодому уполномоченному больше, чем тривиальное «засада». В нем ощущалась тайна и значительность.
