ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Шадрин! Шадрин! – вроде бы и негромко позвала пожилая сестра из регистратуры, но ее включившийся властный голос, натренированный за долгие при общении с пациентами больницы, гулким эхом прокатился по пустому коридору, где буквально на днях закончился капитальный ремонт.
Женщина, примерно одного возраста с медсестрой, сидевшая на стуле в простенке между двух окон напротив регистратуры и вязавшая в легкой полудреме то ли шарф, то ли чулок, от этой резко прозвучавшей фамилии вдруг уронила свое рукоделие на покрытый линолеумом пол и недоуменно уставилась на медсестру.
– Ты что это, Клава, так громко кричишь? – проворчала она на работницу больницы. – Видишь, я чуть не испугалась – аж руки задрожали.
– Люда, – отозвалась та, не обращая внимания на ворчание своей старой подруги, – ты не заметила: мужчина в засаленной камуфляжной куртке, с бородой, минут двадцать назад тут со мной немного ругался еще – куда он ушел? Ну, он тут был как раз в тот момент, когда ты зашла сюда. Помнишь?
Людмила, как назвала ее медсестра, ждала Клаву, когда та закончит работу, чтобы потом вместе зайти к ней гости: та хотела похвастаться перед Людой своим годовалым внуком.
– И из-за чего ты довела его до ругани? – ответила подруга медсестры, хитро прищурив глаза.
– Ты еще меня начни воспитывать – мало тут народу в течение дня учит меня, как надо работать с людьми! – равнодушно махнула рукой Клава куда-то в сторону входной двери. – Мне вот позвонил наш новый терапевт… Хотя, какой он новый – ему уже вроде бы за шестьдесят. Говорят, был заведующим вроде бы хирургического отделения в Красноярске, а теперь – простой терапевт, правда, широкого профиля. Кстати, Люда, вроде бы он вдовец…
Сидевшая в коридоре пожилая женщина подняла хрустящий пакет с клубком и вязанием и удивленно взглянула на свою подругу.
– Все у тебя, Клава «вроде бы»! Ты что это, хочешь меня замуж выдать?
Затем Люда встала со своего стула, положила пакет на подоконник и подошла к окошку регистратуры, словно бы чувствуя ответственность за какого-то неизвестного пациента больницы по фамилии «Шадрин».
– Если я ничего не путаю, – протирая свой морщинистый лоб и заправляя прядь седых волос под шерстяной платок, сказала она, – это тот мужчина, который еще вышел за дверь, долго кашлял, потом вернулся назад и некоторое время ходил по коридору взад-вперед, так?
– Значит, он вернулся? – с нетерпением спросила медсестра. – И где же он? Он тут? Я ему сказала прийти завтра утром, а он все талдычил, что не может завтра: якобы утром будет последний коммерческий катер из Туруханска до его поселка…
– Он тут, по-моему – перебила Люда свою подругу. – Я сейчас его найду и позову. Как его величать-то?
– Никита Алексеевич…
Пожилая женщина, слегка переваливаясь с ноги на ногу, медленно направилась по коридору к лестничным дверям. Не дойдя до них, она остановилась возле туалета и постучалась в дверь. Не услышав никакого ответа, Клава приоткрыла дверь и, постояв так с полминуты, пошла дальше. Поднявшись на второй этаж, она уже сделала несколько шагов по коридору, предполагая, что искомый мужчина скорей всего сидит в холле, где стояли два кресла, но внезапный звук сильного кашля, раздавшегося сзади, остановил ее. Пожилая женщина, покачав головой, вернулась обратно к лестнице и на площадке между вторым и третьим этажами заметила в проеме окна мужской силуэт.
– Откашлялись? – спросила Клава. – Я чуть не испугалась. Что ж вы так громко кашляете? Простыли или холодное пиво любите после водки?
– Вам какое дело? – ответил ей из полумрака твердый сухой мужской голос. – Проходите мимо, сударыня. Тоже мне – алкоголика нашла. Я, если уж на то пошло, никогда, дожив до своих пятидесяти лет, больше стопки водки не пил, да и то довольно редко…
– Да ты, мил человек, не обижайся на слова, – ласково ответила женщина. – Я, может, специально так тебя раззадорила. Иногда и злоба придает силы, а ты, вижу, совсем ослаб… На самом деле я тебя ищу: ты же Шадрин, так? Никита Алексеевич?
Мужчина зашуршал в ответ то ли пакетом, то ли одеждой, затем, встав с подоконника, стал молча спускаться вниз.
– Да, я и есть Шадрин Никита Алексеевич, – сказал он, спустившись к дверям, где в проеме стояла Клава. – А вы вроде бы не работница поликлиники. Вы зашли, когда я разговаривал с медсестрой из регистратуры, а потом сели вязать – это я точно помню.
Пожилая женщина пристально рассмотрела мужчину с ног до головы: среднего роста; довольно худой, вернее, даже не худой, а какой-то весь жилистый, словно бы вырезан из дуба; черная с проседью небольшая борода; прямой, отчетливо выступающий над ней нос и живые мальчишеские, только утомленные до невозможности, глаза. Встретившись с этими глазами, Клава как-то даже стушевалась: они словно бы взглянули ей в самое сердце, – и ей почему-то захотелось пожалеть и помочь этому человеку всем, чем только она может.
– Что ж вы молчите? – Шадрин улыбнулся. – Я же сказал, что я тот, которого вы ищете.
– Меня Люда… Ой, моя подруга, ну, медсестра из регистратуры, она послала вас разыскать, – ответила Клава, словно проснувшись, переходя то на «вы», то на «ты». – Тебя хочет осмотреть хороший доктор из Красноярска. Ну, сейчас он работает здесь, у нас…
