Стояла теплая, жаркая ночь. Было совсем темно, небо заволокло тучами, скрывшими ночные светила. Я возвращался домой после замечательной прогулки с Таней, еще полный приятных воспоминаний. Ее губы еще горели поцелуями на моих, а ладони еще ощущали упругие теплые груди, податливые мышцы стана и многое другое. Однако ужасно хотелось спать, и я решил сократить путь, пройдя узкой тропинкой меж заборов и огородов, хотя там в такой темноте можно было споткнуться обо что-нибудь непредвиденное. Я действительно пару раз чуть было не споткнулся о какие-то гнусно хряпнувшие доски и, выругавшись, ускорил шаг.
Вскоре я подошел к павловским хоромам. Калитка в их саду была заперта, и я, недолго думая, перескочил через забор. Я торопился – зевота была нестерпимая. Поднявшись на ноги по другую сторону ограды, я сделал несколько шагов по тропинке через сад, как вдруг чья-то темная и большая тень метнулась впереди меня вглубь сада.
«И кто это сиганул? Ах, Светка, ах, недотрога! Васька Дерюгин, наверное. Ха-ха-ха! – весело хмыкнул я и вдруг споткнулся обо что-то, валявшееся на тропинке. – И тут свалку устроили! Проклятье!» – я чуть вслух не выругался, но, вспомнив про собак, молча двинулся к противоположной стороне садовой ограды и, перемахнув через нее, пошел быстрее.
Дверь, слава Богу, оказалась открытой. Стараясь не шуметь, я осторожно снял ботинки в сенях, на цыпочках прокрался в свою комнату, разделся и, бросившись с наслаждением в кровать, сразу заснул.
Меня разбудила утром тетя Лида.
– Саша! Саша! Вставай! Ты что натворил? Ой, ужас-то какой! Саша! – услышал я сквозь сон ее тревожный, перепуганный голос и открыл глаза. На меня глядело растерянное, растрепанное, бледное лицо тети Лиды, искаженное такой гримасой испуга, что я буквально подскочил на кровати.
– Что случилось?
Тетя Лида, заикаясь, выдавила из себя что-то невразумительное.
– Что, что случилось? Теть Лид? – почти закричал я.
– Сегодня утром… – начала было она, но тут же осеклась. – Да ты одевайся… Иван! – позвала она кого-то в коридоре, – Иван! Входи… – говорила она дрожащим голосом. – Ой, ужас-то какой!
Я вскочил с кровати в тревоге, и ничего не понимая.
– Да что случилось-то?!
Половицы в соседней комнате заскрипели, и ко мне в спальню вошел дядя Ваня Филаретов – деревенский участковый. Он не ответил на мое приветствие и не подал руки.
– Как же ты до такого дошел?! – сказал он, сделав суровое, по его мнению, лицо. – Вроде хороший парень, городской… Как же ты мог?.. Эх! Да что там, – он вздохнул и махнул рукой. – Одевайся!
– Да что случилось, в конце концов?! Можете мне объяснить?! Теть Лид! Иван Дмитрич! – я лихорадочно одевался.
– А ты сам будто не знаешь?! Не помнишь, что вчера делал?! Пьяненький был, да?! – заорал вдруг на меня участковый, сделав угрожающее движение. – Ты арестован сейчас мной за убийство, понял?!
– Какое убийство?! – я уже совершенно растерялся. – Вы что, с ума сошли? Теть Лид?!
Тетя Лида посмотрела на меня все с тем же потерянным и испуганным лицом.
– Саша… Сегодня утром… Свету… Свету… Павлову… нашли… убили… мертвой… – запинаясь, вся дрожа, пробормотала она и, подавившись слезами, заревела в платок.
– Светку?! Светку Павлову?! Да вы что?! С ума посходили? За что?!
– А это у тебя надо спросить, за что! – снова заорал на меня участковый и, не помня себя, схватил за локоть.
– Меня?! А я-то здесь при чем?! Я никого не убивал! – со злостью я вырвал руку.
– При чем?! – лицо его исказилось от злобы. – А это что?! – он показал на мои брюки.
Внизу, на кончиках моих джинсов, виднелись бурые пятна. У меня похолодело внутри – пятна действительно слишком были похожи на кровь! Рядом снова запричитала тетя Лида:
– Сегодня утром… Витя Павлов… Виктор Николаич… пошел в пустой хлев, н-новый… а там… она висит… без головы-ы-ы… – всхлипывая, пыталась объяснить она, но подавилась рыданиями.
– Пошли-пошли! Я тебе еще кое-что покажу! – сказал Филаретов, и я, уже ничего не понимая, потрясенный, последовал за ним в сени. Из-за приоткрытых дверей была видна гудящая толпа.
– А это что? – участковый ткнул ногой в мои белые кроссовки, снятые мной вчера ночью. Они едва могли казаться белыми. Все в бурых пятнах, кое-где сплошных, они выглядели неприятно зловеще.
Мое горло сжали спазмы. Сомнений не было. Это была кровь!
– Обувайся! Сейчас пойдем! А то люди собираются! – приказал Филаретов, и я в полусознательном состоянии потянулся к своим кроссовкам.
– Да не в эти! Эти я возьму как вещественные доказательства!
– У меня только тапочки!
– Одевай тапочки! Быстрее!!!
Внезапно дверь отворили настежь. На пороге стоял дядя Витя – Виктор Николаевич Павлов, отец Светы.
– Т-ты… т-т-ты… Подонок! Сволочь! Что ты сделал с моей дочерью?! – исступленно закричал он и, схватив меня за грудки, попытался ударить.
Это вывело меня из оцепенения. Чего-чего, а позволять себя бить я не был намерен. Сильным толчком я отбросил его в угол сеней.
