– Сколько вам лет, Яйтер?
Лестное недоумение.
– Шестьдесят восемь.
Лестное изумление.
– Но как же? Вам никто не даст больше сорока!
Яйтер смутно чувствует, что заблуждение собеседника должно укрепить его самомнение. Этого не происходит по двум причинам. Во-первых, диалог приелся. За два-то десятилетия. Люди не верят глазам и сомневаются в достоверности зрительных впечатлений. Во-вторых, его неповоротливый разум не вдается в нюансы и оттенки.
Лепила вертит бумажку.
– У вас необычная спермограмма.
Опять необычная. История повторяется. Он слышал это много раз.
– Очень много сперматозоидов. Очень. Весьма нехарактерно для вашего возраста. И все живые. Но они не вполне обычные. Лаборатория пишет, что они деформированные, но это отписка. Я посмотрел лично: действительно, странные. Я даже не могу сформулировать, в чем отличие.
– Рогатые, что ли? – безнадежно острит Яйтер.
– Правильно, главное – не унывать, – кивает врач, огромный мужик, которому тесно под колпаком.
Они сидят друг против друга; оба громадные, кряжистые, сильно похожие. Яйтер, однако, гуще зарос. Шерсть выбивается в глубокий вырез футболки, нависает над кромкой плющом-бородой. Поверх футболки Яйтер носит камуфляжную куртку; штаны на нем тоже камуфляжные, широкие; он обут в огромные и грязные белые кроссовки. Наряд для зимы, наряд для лета, весны, осени. У Яйтера, когда он вразвалочку вышагивает по городу, никто и никогда не просит ни закурить, ни даже прикурить.
– Что с партнершей? – осторожно спрашивает врач. – Она обследовалась?
Яйтер машет рукой:
– Здоровая кобыла.
– Эк вы ее, – крякает доктор.
Яйтер машинально напевает, отбивая такт слоновьей ножищей. Собеседник хмурится, обескураженный его поведением.
– У вас хороший слух, – замечает врач не то саркастически, не то с искренним одобрением.
Тот неожиданно расплывается в детской улыбке:
– Да. Мальцом я даже хотел в церковный хор. Чуть не взяли. Но потом передумали. Небось, рожей не вышел.
Яйтер не лукавит. Прослышав о таком хоре в детстве, по простоте своей он действительно пожелал в нем участвовать. И возмущенный отказ он отнес на счет своей рожи, не думая о тогдашней востребованности церковных песнопений.
Доктор кивает, озадаченный неуместным поворотом беседы.
– Я и рисую неплохо, – сообщает Яйтер.
– Довольно неожиданно, – вырывается у доктора. Он спохватывается, плотно сжимает губы, но Яйтер ничуть не обижен. Он возвращается к оставленной теме:
– Мне одно нужно знать. Будут у меня дети или нет?
Доктор честен:
– Не уверен. Во всяком случае, очень и очень сомневаюсь. Вы же не в первый раз обследуетесь?
