Весенний тихий вечер играл тёплыми красками. Я сидела на берегу реки и наблюдала за тем, как лепестки цветущей вишни мягко летели, покрывая реку. Это напоминало цветение сакуры. Я была увлечена этой красотой и не заметила, как солнце скрылось за горизонтом. Начинало темнеть, а это значит, что пора домой.
Самое время рассказать немного о себе. Меня зовут Мария Мисора, мама зовёт меня Мари. Мне шестнадцать лет. Я очень люблю наблюдать за природой. Недавно знала, что в Японии есть урок «Любование природой» и представляла, как бы я на нем получала не только знания, но и удовольствие. Меня сильно удивило, что в Японии есть такой предмет. Кстати, по поводу Японии. Мне безумно нравится все, что с ней связано. Еда, музыка, дорамы… Всё это кажется таким родным… И одновременно чужим.
Я испытываю огромную любовь к стране восходящего солнца. Именно эти тёплые чувства мотивировали меня изучать японский язык и погружаться в культуру Японии всё глубже и глубже.
Вернувшись, я заметила, что дома никого нет. Наверное, мама опять задерживается на работе. Я ещё даже не успела снять обувь и пиджак, как одна интересная деталь привлекла моё внимание. Дверь слева, которая вела в кладовую, была открыта. Сколько себя помню, мы никогда не использовали это помещение, я заходила туда лишь однажды.
Быстро сбросив туфли и беспорядочно раскидав их, я подошла ближе к порогу. Повернув голову вправо, мои глаза остановились на выдвижном ящике стола. Он постоянно был закрыт на замок, но сейчас в нём торчал ключ и зияла щель. Мне захотелось заглянуть туда, ведь «запретный плод сладок», но страх сковывал каждую частичку тела. А что если то, что там спрятано, разделит жизнь на до и после? Не зря же оно было под замком. Набравшись храбрости, я все же открыла ящик.
В ящике лежал фотоальбом. Пролистав страницы, я наблюдала фото, связанные с моим детством. Мои подозрения подтвердились. После увиденного мой мир мгновенно рухнул.
Я поверить не могла, что жила в Японии, будучи ребёнком. Эти снимки ответили на многие вопросы, ведь я не помню ничего, что было со мной до пятого класса, даже первую учительницу. Удивляло, что у меня даже нет детских фото. Не понимаю, зачем столько лет всё это скрывать.
В конце альбома я увидела полароид, на котором была я и темноволосый мужчина… Мой отец? Надпись на фото подтвердила эту догадку.
Многие годы я подозревала, что мой отец азиат, ведь у меня наполовину азиатская внешность. Голубые глаза от мамы, но разрез, видимо папин. Каждый раз, когда я пыталась что-нибудь разузнать об отце или младшей школе у мамы, она не давала полного ответа и постоянно переводила тему разговора. Возможно, есть то, что она от меня скрывает, но если это так, то почему? Не уверена, что хочу об этом знать, но разве я не заслуживаю правды?
Руки и ноги постепенно превратились в лёд, а сквозь затуманенный разум нахлынула волна необъяснимой грусти. Я была настолько поглощена собственными мыслями, что упустила не только то, что мама вернулась домой, но и как она зашла в кладовую. В те секунды, когда я всё же заметила её, сразу поймала испуганный взгляд. Мы долго смотрели друг на друга.
Она вжалась в дверной косяк, который грозился треснуть от напряжения. Глаза её стали огромными, словно вот-вот лопнут. Нижняя челюсть, кажется, ещё минута и упадет на пол.
После нескольких секунд молчания я все же решилась прервать тишину и тихим, неуверенным голосом спросила:
– Мам, что это? Это я? Почему я ничего не помню о том времени? Почему ты всё это от меня скрывала?
Мама несколько секунд пыталась подобрать слова:
– Понимаешь… Это долгая и печальная история. Ты уверена, что хочешь знать правду?
Я не была до конца уверена. Пусть правда порой больнее, чем ложь, но она может быть самым действенным лекарством.
– Уверена, я приму всё, как есть, я ведь не ребёнок.
– Хорошо, тогда слушай, – едва слышно прошептала мама, потом села на край кровати и опять замолчала.
– Мам, все нормально? – я забеспокоилась и потрясла её за плечи, чем вывела её из транса, в который она незаметно для себя погрузилась.
– Да, мне просто тяжело об этом вспоминать.
– Ну мам, не тяни, рассказывай! – я была на грани истерики. Что происходит?
Снова повисло неловкое молчание. Нет, ну мы так долго будем! Тишина уже стала невыносима, и я начала задавать вопросы.
– Тот человек, на фото, мой отец?
– Да.
– Почему ты о нем ничего мне не рассказывала?
Она ничего не смогла ответить. Видимо, ей мешал ком в горле. Тогда я предположила, что он погиб. Озвучив свою теорию, я увидела, как мать кивнула. Я решила пока не мучить её своими вопросами, ведь я видела, как ей тяжело об этом вспоминать. Да и я «молодец», открыла старую рану.
– Давай завтра об этом поговорим, – предложила мама, натянув улыбку, – утро вечера мудренее.
Я кивнула в ответ и, когда мама пошла на кухню греметь посудой, ещё немного порылась в ящике стола, надеясь найти ещё хоть что-нибудь.
Засунув руку на глубину, я нащупала что-то твердое и бархатное. Раскрыв ладонь, увидела бледно-розовый кулон в форме сердечка. Я открыла его и обнаружила фотографию, откуда на меня, обнимая ветку цветущей сакуры, смотрела маленькая девочка в школьной форме. Я достала снимок из рамки и заметила на обороте надпись: «Любимой Мари в честь начала учёбы в школе. От папы». В голове словно замкнулись контакты, и, упав на кровать, я вспомнила тот день, когда мне его подарили.
