Лети на небо!

Вертелся потолок, и книжная полка, и самолётик-лего на полке, и ноут на столе, а больше всего вертелась склонившаяся над ним Динка. Она звонко смеялась, тыча в него пальцем:

– Проиграл! Проиграл! Я дольше кручусь! Не быть тебе лётчиком! Б-а-а-а-а-лбесина!

– И пожалуйста, зато ты во все настолки проигрываешь. А вестибулярный аппарат натренировать проще, чем мозг.

Петька, шатаясь, встал с дивана и полез на полку за коробкой с «Колонизаторами»:

– Ксю скоро придёт?

Торжествующая улыбка сползла с Динкиного лица.

– Н-у-у-у-у понимаешь, так получилось…

За четыре года их дружбы, не слишком сильный в физиогномике Петька научился безошибочно угадывать это смущённое выражение на остренькой мордашке Динки. А уж когда она принялась наматывать на палец один из выскользнувших из заколки локонов, пристально разглядывая ссадины на худых коленках, сомнений не осталось вовсе:

– Ты её не позвала!

– Да нет, я не то чтобы не позвала…

Съёжившись под суровым взглядом друга, она пыталась оправдываться, но Петька не слушал. Всё больше распаляясь, он нарезал круги по комнате:

– Ты обещала! А ведь я хотел напомнить, но подумал, что тебе можно доверять…

Петька остановился, сверля Динку взглядом. Белёсые полоски бровей вздымались над лезущими из орбит голубыми глазами в опушке светлых ресниц – скорее комично, чем страшно. Кроме того, оба знали, если она встанет, кричать ему придётся снизу-вверх. Он не был карликом или хилятиком, а рядом с Динкиной подругой Ксю и вовсе казался великаном, просто девчонки начинают расти первыми, и в тринадцать лет – это особенно заметно.

– Что за шум? – из приоткрытой двери выглядывала излучающая любопытство Петина мама, Инна Сергеевна.

– Ничего.

Петька шагнул к двери, но захлопнуть не успел. Мама, с прыткостью, неожиданной для её тучного тела, проскочила внутрь.

– Как не стыдно, кричать на девочку! Что она тебе сделала?

– Она не выполнила то, что я сказал.

– Тоже мне прынц выискался – слушайся его беспрекословно. Раз не выполнила, значит, причины были. Так ведь?

Инна Сергеевна поощрительно улыбнулась Динке.

– Не были… Я просто забыла Ксюшу с собой взять, а для игры третий участник нужен.

– И из-за такой ерунды ссориться! Давайте я с вами поиграю.

– Нет! – Петька встал между Инной Сергеевной и диваном, пытаясь оттеснить её к двери, – Тебе объяснять долго, и ты всё равно не поймёшь.

– Я, между прочим, школу с медалью закончила, а институт с красным дипломом, – возмутилась мама, переместившись к окну, – это чего-нибудь да стоит!

Она шумно втянула толстеньким коротким носом воздух, словно подкачивая и без того круглое раскрасневшееся лицо. «Всё, теперь ещё на час нотаций!» – пронеслось в голове у Пети. Но вместо наставлений на друзей обрушился пронзительный крик. Мама попятилась к шкафу, с ужасом глядя на подоконник.

– Убери это… это от меня – пробормотала она, указывая дрожащей рукой на маленького жучка.

Петька осторожно накрыл божью коровку ладонью:

– Всё, не бойся, она тебя не тронет.

– Выкинь её! – крикнула мама, выскакивая за дверь.

– Да, видишь, выкидываю, – Петька помахал рукой у открытого окна.

Когда мамины шаги в коридоре затихли, он раскрыл ладонь и поднёс коровку к лицу.

– Динка, смотри, это она!

– Кто?

Девочка подошла рассмотреть жучка поближе. Он был крупней божьей коровки, и чёрная точка на алой спинке вовсе не точка, а скошенный ромбик с заострёнными краями. Совсем как…

– Неужели ты думаешь… н-е-е-е-т, от дачи на машине три часа ехать, она бы не смогла… и времени сколько прошло, а они долго не живут.

Жучок взлетел, но лишь для того чтобы сделать круг по комнате и на этот раз усесться Пете на голову, щекоча кожу под волосами. Петька рассмеялся:

– Это моя Каравелла! Она вернулась.

– Не может быть! Ну, похожа, наверное, жуки такой породы одинаковые, а у вас на всём что летает семейное помешательство.

– Знаешь, что, – Петины брови снова понеслись вверх, – проваливай к своим нормальным, и чтоб я тебя больше не видел!

– Петь, извини, я не хотела…

– Я сказал: проваливай.

За окном прогремел гром. Ливень обрушился стеной внезапно, как будто кран повернули.

– У меня зонтика нет, можно я останусь, пожалуйста… – Динка жалобно поглядывала то на друга, то в окно.

Петька молча прошёл в коридор. Динка, нарочно копаясь с ремешками на босоножках, продолжала извиняться. Петька вынул с полки зонт и, сунув его Динке, буркнул:

– Себе оставь.

Едва за Динкой закрылась дверь, божья коровка больно куснула Петьку в затылок. Ему пришлось вылавливать коровку на голове и успокаивать.

– Всё хорошо, девочка, тебя никто не обидит, – шептал Петька, – только никогда больше не улетай, обещаешь?

Каравелла потёрлась усиками о Петькину руку и устремилась к дедушкиной фотографии, висящей на стене. Здесь коровка увлечённо закопалась в излучине резной деревянной рамы, не обращая внимания на строгий взгляд дедушки.

Петькин дед, Пётр Васильевич Орлов, в молодости был лётчиком-испытателем, а на пенсии, не желая скучать дома, преподавал в кадетском училище. Домашних он тоже приучил к дисциплине. По первому его требованию Петькин папа Георгий Петрович отрывался от компьютера и шёл выносить мусор, бабушка Алевтина добавляла в борщ чеснока и перца, а у мамы волшебным образом заканчивались приступы удушья. Петька обожал деда, хоть и получал от него иногда увесистые тумаки. Не зря назвали его в честь Петра Васильевича: тонкие стежки Петькиных бровей сходились у переносицы так же строго, как лохматые белёсые заросли на лице деда и, если «парочка упрямцев» что-то решали никто не мог их переубедить. Они вместе клеили модели самолётов, разгадывали задачки из «занятной математики», а ещё у деда был старый невероятно шумный мотоцикл. Каждую поездку на нём Петька ждал с нетерпением.