Говорят, что раньше люди не жили после старости… Что от них оставались тела, которые зарывали в землю или сжигали… И что это называлось смертью. Я в такое не верю. Если есть тело, то, как можно не жить?
Еще говорят, что один человек мог сам сделать смерть другому. Полный бред! Даже если тело и может не жить, то зачем кому-то так, чтобы кто-то другой не жил?
Но самое бредовое из того, что говорят, что много людей могли делать смерть друг другу. И не просто могли, а делали. Очень много раз. Это называлось войной.
На уроках истории часто рассказывают, как последняя из войн почти уничтожила человечество, но ученым удалось создать таких, как мы – новых людей. От нас не остается тел, потому что мы живем по две жизни – от рождения до старости и от старости до распада.
И еще у нас нет болезней. Я не знаю, что значит это слово, но в книгах по Старому Миру, написано, что от них тоже случалась смерть.
Теперь же этого всего не существует. Но говорят… Что творить смерть до сих пор в природе человека, и люди в любой момент могут начать это делать…Чтобы оградить их от такого соблазна была придумана новая система мира.
Нас разделили на две Линии. На Первой Линии находятся первоживцы, те, кто живет первый раз – от младенчества до семидесяти пяти лет. Их цель – понять ценность жизни и доказать, что они ее достойны. А Вторая Линия для тех, кто уже все доказал. Для второживцев. Для тех, кто молодеет каждый год и может жить так, как вздумается, пока не наступит время распада.
Если второживцы заводят детей, то они могут воспитывать их только до пятнадцати лет. После этого они обязаны посадить своих детей на поезд до Первой Линии. Если же оба родителя, живущие в обратную сторону, достигают пятнадцати лет раньше, чем их ребенок, то ребенка перевозят на Первую Линию раньше, а родители отправляются под опеку своих потомков или в интернат.
Нарушения невозможны. За этим строго следит Лидерство. У каждой Линии оно свое. Только Лидерства могут общаться между Линиями. Обычные люди, разделенные границей, не имеют связи друг с другом, даже если они родственники.
Я родилась на Второй Линии и в детстве мечтала отправиться к первоживцам, чтобы поскорее доказать родителям, что я тоже достойна свободной жизни, как и они. Но со временем поняла, что, из-за этого переезда, мне придется попрощаться с ними навсегда. Теперь я туда не хочу.
Но на прошлой неделе мне исполнилось пятнадцать…
– Агата!
Я услышала голос нашего куратора и поняла, что занятие давным-давно началось. Это специально сформированная группа для тех, кто в этом месяце будет отправлен на Первую Линию. Я очень надеялась, что здесь нам расскажут, что с нами будет, но кроме того, что нам придется привыкать к новым правилам никто ничего так и не сказал.
– Да, Мария Максимовна.
– Напомни всем, какая задача стоит перед вами на Первой Линии кроме той, чтобы заслужить право на жизнь во Второй?
– Мы должны рассказать о том, как жили здесь.
– Да, все верно, – Мария Максимовна отвела от меня взгляд и обратилась ко всей группе. – Там, куда вы отправляетесь, живут по-другому! Многим из тех людей трудно даже поверить, что есть другой образ жизни, но благодаря вам и вашим рассказам, они будут вдохновляться и стараться жить лучше. С вами им будет легче…
– Разве это честно? – послышался голос с последней парты.
Это была Роза, моя подружка. Она единственная из всех моих знакомых, кто никогда не хотел переезжать. Некоторые считают ее параноиком из-за постоянных сомнений и подозрений. Если честно, меня тоже иногда бесит ее нытье, мы даже ругались с ней из-за этого.
– Почему тебе кажется это нечестным? – С улыбкой спросила Мария Максимовна
– Во-первых, они всю жизнь могут общаться с родителями! Даже две жизни! А мы своих больше не увидим!! А во-вторых, они и так там живут с рождения, им не надо ни к чему привыкать, а значит им уже проще. А вот мы даже не представляем, что нас ждет и нам никто не рассказывает. Так почему мы должны им помогать, а не наоборот?
В аудитории повисла тишина. Мне кажется, впервые, паранойя моей подруги звучала оправдано. Даже Мария Максимовна, как будто погрустнела на мгновение, но быстро пришла в себя и продолжила.
– Я понимаю… Никто не хочет расставаться с родителями, но, к сожалению, вам изначально было отведено с ними меньше времени! Даже если бы вы остались, то вскоре пришлось бы прощаться. А по поводу “во-вторых, вам, конечно же, тоже будут помогать, особенно в адаптации.
Дальше я не слушала куратора. Думалось только о том, что Роза права.
Привыкать придется именно нам… Понять бы еще к чему. Я не паникер и не плачу ночами от того, что не знаю, что со мной будет, но это дурацкое “придется привыкать” меня уже бесит. Что они заставят меня делать? Носить школьную форму? Есть по расписанию? Что еще?
Ну если никто из потомков моих родителей меня не возьмет под опеку, может придется смириться с жизнью в интернате.
Вдруг на всю аудиторию раздался звук из игры на смартфоне. Женек, наш пофигист, как обычно не участвовал в обучении. Он быстро выключил игру и засунул смартфон в рюкзак, но все уже смотрели на него. Мария Максимовна не злилась, у нее вообще не было такой привычки, но что-нибудь сказать, она должна была.
