Вы спросите – "как вообще можно радоваться хамсину", и будете правы. Хамсин – это нередкая для летних месяцев песчаная буря весьма неслабых масштабов. Из тех, которые поднимают в воздух целые горы измельченного в пыль песка, который не просто снижает видимость до практического нуля, но и электризуется, напрочь сбивая работу всего внешнего оборудования. Пыль эта липнет ко всему, к чему только можно липнуть, и проникает везде, куда только можно проникнуть. Она ровным слоем ложится на пол, стены, стекла, скапливаясь на коже и в волосах, попадает в глаза и противно скрипит во рту. Мир вокруг становится невидимым, оставляя лишь бледные, окрашенные в оттенки оранжевого силуэты, как будто все, оба солнца угасли, и наступил конец света.
Так что же может быть хорошего в хамсине, и почему на забытом Богомашиной пограничном блокпосту номер 17 "Дороти" его приходу всякий раз так радовались?
Да потому, что это было хоть какой-то сменой картинки. Ежедневная, давно набившая оскомину рутина во время хамсина резко менялась. Появлялись новые задачи. Необходимо было выйти на улицу, укрыть страшил брезентами и занести внутрь все, что не было прибито к полу и могло запросто улететь в пустоту от сильнейшего порыва горячего ветра. Можно было обсудить с товарищами хоть что-то новое, насладиться налетом клаустрофобии, помечтать о конце света и с удовольствием убедиться, что ни радары, ни связь с Новой Меридой не работали. Появлялось совершенно обоснованное оправдание скоротать время за игрой в карты или в дневное время зайти в гости к скучающей в лазарете Джин.
Одним словом, служба на Дороти была настолько убогой, что хамсин был всеми ожидаемым и высоко ценившимся разнообразием.
В тот раз он бушевал уже второй день. Где-то во втором часу дня резким порывом ветра с одного из припаркованных на улице страшил сорвало брезентовый чехол. На пути в неведомые дали он успел зацепиться и какое-то время беспомощно трепыхаться на одном из габаритных фонарей, где его и приметил Салли.
Спустя пару часов после бегства брезента половина базы содрогнулась от страшного грохота. Это падала с крыши коммуникационная антенна. Беспомощно повиснув на одном кабеле, она с тех пор звонко билась об стену Центрального корпуса. Слушая эти удары, Салли было одновременно досадно за то, что он не насладился зрелищем в момент ее падения, и как-то гордо за прекрасное качество кабеля, на котором она сейчас висела.
Рядовой Чарли Салливан (для большинства просто “Салли”), один из дозорных на смотровой башне, уже какое-то время был занят созерцанием того, как за большим панорамным окном вовсю бушевала буря. Не было видно ни горного массива, у подножия которого стояла Дороти, ни уж тем более – уходящей за ним далеко за горизонт Тихой Пустыни. Хамсин поглотил все, вокруг, подняв в воздух и перемолов в пыль ее бесконечные заваленные индустриальным мусором дюны. И в этом был весь смысл.
Салли наслаждался оранжевым полумраком, свистом ветра через щели и отдаленными ударами антенны об стену. Изредка в достаточной близи от окна пролетал изорванный кусок полиэтилена с какой-нибудь свалки, поднятый в воздух порывами ветра. Иногда можно было услышать звон удара металла о металл – что-то где-то падало. Что и где именно – волновало меньше всего.
Привычное ощущение того, что Дороти находилась на самом краю мироздания, сейчас во много раз усилилось. В голове у Салли мелькали сочные фантазии о том, во что к этому моменту, скорее всего, превратился оставшийся без брезента страшила. Время от времени он отвлекался, опускал глаза и сосредоточенно проводил пальцем по столу вдоль одной и той же дуги, вытирая стремительно собиравшуюся на его поверхности пыль. Каждый раз Салли ставил палец на миллиметр дальше, чем в прошлый раз, чтобы видеть, сколько за это время успело собраться пыли, и каждый раз с удовольствием убеждался, что много.
