Львы и лилии

Львы и лилии
О книге

Бывают женщины, укушенные «бешеной собакой любви»: в любых отношениях им тесно, от добра они ищут добра, но находят печаль и боль. В каждом рассказе Буйды перед нами разворачивается небывалая драма страстей: вот юная девушка находит возлюбленного, но на пороге замужества становится жертвой насильника. Вот дочь безрезультатно соперничает с собственной матерью за мужское внимание, готовая ради него на все. Вот две сестры живут с одним мужчиной и рожают от него детей, не в силах поделить мужа… а вот история жены маньяка-педофила, которая узнала о «склонностях» мужа, когда было уже поздно.

Мир Буйды пугает и завораживает одновременно. Автор исследует природу женственности и приходит к удивительным выводам…

Книга издана в 2013 году.

Читать Львы и лилии онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

Ваниль и миндаль

«Сон Сан Жоан… Сон Сан Жоан… Сон Сан Жоан…»

За четыре с половиной часа эти три слова она произнесла вслух и про себя, наверное, раз сто. И раз десять сбегала в туалет. Снова и снова замазывала мелкие прыщики на щеках крем-пудрой и не могла решить, что делать с большущим прыщом, назревавшим над правой бровью, ближе к виску: давить или черт с ним? Прыщ вскочил внезапно, уже в самолете. И потом, в чем предстать перед Нико – в джинсах, в юбочке или в шортах? И что делать при встрече – кивнуть или броситься ему на шею?

Наконец она надела короткие-прекороткие черные шелковые шорты, туфли на двенадцатисантиметровых каблуках, выдавила прыщ, заклеила ранку кусочком пластыря и провела по губам лиловой помадой с блестками.

В дверь постучала стюардесса: «Вернитесь на свое место, пожалуйста».

По трансляции объявили, что самолет прибывает в аэропорт города Пальма-де-Майорка Сон-Сан-Жоан, температура воздуха в столице Балеарских островов – плюс двадцать шесть градусов.

Испанский офицер открыл ее паспорт, улыбнулся, спросил: «Vainilla?» – и поставил штамп.

В детстве она злилась на мать, наградившую ее таким именем. Одноклассники звали ее Ванькой, а домашние – Ванечкой. Но потом она стала замечать, как меняются лица у взрослых мужчин, когда они слышат ее имя, и мать была прощена.

Нико ждал ее. В белоснежной рубашке, расстегнутой на груди, высокий, загорелый, улыбающийся. Ваниль бросилась к нему, обняла за шею, повисла, вдыхая его запахи – миндального крема после бритья, дорогой туалетной воды, здорового тела, табака. Он поцеловал ее в волосы, протянул букет – бордовые, алые и розовые розы, подхватил чемодан.

– Как мать? – спросил он.

– Скоро выпишут…

– Это хорошо, – сказал Нико, пропуская ее в дверь. – Хорошо, что приехала.

Их поджидал огромный серебристый кабриолет, при виде которого у Ванили перехватило дыхание.

– Это Пабло, – представил Нико шофера. – Павел. Испанцы зовут его Ла Мано Негро – Черная Рука.

Правая рука у шофера была темно-лиловой до локтя – Ваниль еще никогда не видела такого большого родимого пятна. А взгляд у этого Пабло был нехороший – ледяной, пустой.

Пабло открыл дверцу, Ваниль скользнула на заднее сиденье. Нико сел рядом.

Машина тронулась, через минуту рванула, и волосы Ванили подхватил ветер.

На глаза навернулись слезы: сбылось.

Сбывается.

Она – на Майорке, рядом Нико, они мчатся по автостраде мимо оливковых, миндальных и апельсиновых рощ, мимо белых домиков под черепичными крышами, над головой – синее небо, вдали – лесистые вершины Сьерра-де-Трамунтана, Ваниль улыбается, в ушах шум, голова кружится…

Пабло сбросил скорость, свернул с автострады.

– Вальдемосса, – сказал Нико, – мы ее объедем…

Оливковые рощицы на террасах, деревушка – теснящиеся на склонах дома, силуэт картезианского монастыря, где Шопен и Жорж Санд провели зиму…

Ваниль полгода – с того самого дня, как Нико пригласил в гости их с матерью, – читала в Интернете о Майорке, об арагонском короле Хайме Завоевателе, высадившемся со своим войском в Санта-Понсе и освободившем остров от мавров, о мысе Форментор и дворце Альмудайна, о деревянных трамвайчиках в Порт-Сольере и пасхальных шествиях в Пальме, о Гауди и кафедральном соборе La Seu, стоящем на берегу моря, о балеарских пращниках и о черных котах, спасавшихся на Майорке от инквизиции, которая сжигала ведьм вместе с их попугаями, воронами и кошками, и, конечно же, о Шопене и Жорж Санд, она даже скачала какие-то его ноктюрны и прочла ее роман о скромной и трудолюбивой красавице Консуэло, об Андзолетто и смуглолицем графе Альберте, восхитительном и загадочном, от прикосновения которого у Консуэло закружилась голова, как сейчас кружилась она у Ванили…

Кабриолет еще раз свернул и остановился перед белой виллой.

– Вот мы и дома, – сказал Нико.

Огромная светлая комната на втором этаже выходила окнами на искрящееся море, огромная кровать сверкала шелком, гардеробная оказалась огромной комнатой, а в огромной ванной, облицованной расписным матовым кафелем, могла бы с комфортом разместиться средняя чудовская семья – отец, мать, двое детей, бабушка с клюшкой и кошка.

Пабло принес чемодан и поставил цветы в вазу.

Нико открыл шампанское. На этикетке было написано «Louis Roederer Crystal Rose» – Ваниль знала из журналов, что в Москве такое шампанское стоит тридцать тысяч рублей за бутылку. Напиток богов.

Они чокнулись.

От счастья у нее разболелась голова.

– Отдохни, – сказал Нико. – Я буду рядом, внизу.

Она приняла душ, надела мягчайший махровый халат с иероглифом на спине, допила розовое шампанское, забралась под шелковое одеяло и тотчас уснула.


Ей было пять лет, когда бабушка дала ей попробовать ваниль. Подцепила чайной ложкой несколько кристалликов из банки и дала. Кончик языка у девочки распух, из глаз покатились слезы. Несколько дней она не могла избавиться от жжения во рту, хотя чистила зубы и утром, и в обед, и вечером. Только потом она узнала, что это был ванилин – 3-метокси-4-оксибензальдегид, и только в двадцать лет впервые увидела в Елисеевском настоящую ваниль – корявенький стручок в стеклянном сосуде, похожем на пробирку.



Вам будет интересно