Меня разбудили яркие лучи Дерукса, что слепили сквозь веки, и обжигали. Я с огромным трудом буквально разодрала слипшиеся глаза, из-за побоев они превратились в щелочки. Не знаю сколько провалялась на этом пустынном пляже, горло першило от сухости, я давилась кашлем и плакала от жуткой боли в груди, которая многократно усиливалась при каждой судороге. Тело по-прежнему мне не подчинялось, но стало более чувствительным. С одной стороны, это давало надежду на то, что смогу снова двигаться. С другой – я ощущала каждый синяк, каждую ссадину, сломанные ребра и разбитое в месиво лицо.
Я лежала там, вынужденно любовалась океаном, так как не могла повернуть голову в другую сторону и хотя бы осмотреться, и ненавидела Ледану. Люто ненавидела. Мои проблемы с одногруппницами в академии теперь казались такими глупыми. Действительно, все познается в сравнении. Если я выживу, то пойду до конца, сделаю все, чтобы вывести ее на чистую воду. Нельзя избить человека до полусмерти, бросить его где-то у мелона на рогах и думать, что он станет держаться от тебя подальше, потому что ты так приказала. С кем это может сработать? Не со мной точно.
Я провалялась на этом пляже весь день. Дерукс и температура выжгли из меня всю оставшуюся влагу, и к ночи я умирала от жажды. С наступлением темноты хотя бы стало прохладнее и с лица убрались насекомые, которых не могла отогнать и которые доводили меня до внутренних содроганий, ползая по ранам. Спасал только сон, больше похожий на забытье.
Прошла еще ночь, и я отчаялась. Магия, меня парализовавшая, не отпускала. Никто не появился здесь за все это время. Шансы выбраться из переделки живой таяли с каждой вспышкой1.
Я стала думать. Что мне оставалось? Пока могла, хотя туман в голове мешал изрядно, а еще ноющая, дергающая боль по всему телу и, по-прежнему, острая в груди. Попробовала поставить щит – единственное заклинание, которое удавалось. У меня получилось, но это никак не помогло. Я стала вспоминать свои вступительные испытания и что потом мне говорила по их поводу Мильдия.
«Ты отличилась уже на этом этапе, до входа в лабиринт» – говорила Миль, гипнотизируя коралловыми глазищами – «Ты вытянула всю магию из этой комнаты. А ее там было немало…» Я вытянула магию. Я вытянула магию… Значит, могу. Значит, могу вытянуть магию из этого заклинания меня связавшего.
Последовали бесчисленные попытки освободиться, нащупать магию, забрать ее, хотя она и так во мне. В этом тонкие грани, они путали и сбивали с верного пути. Есть большая разница между тем, когда внутри тебя твоя магия или нейтральная и когда враждебная. Последняя тебе не поддается, прячется, ускользает. Но у меня был отличный мотиватор – неминуемая и крайне неприятная смерть, а потому получилось. Не сразу. С двухсотой, возможно, попытки. Я не считала. Но получилось.
Я поймала эту мерзкую пакость внутри себя и потянула, как клубок за ниточку. Ниточка срывалась и снова норовила затеряться, но я искала и снова тянула, каждый раз держала все крепче, пока не забрала силу из связывающего меня плетения. И сразу смогла пошевелить пальцами, перевернулась на спину и застыла, парализованная приступом боли. Я дышала не глубоко, старалась не шевелиться, потому что вместе со способностью двигаться вернулась и полная чувствительность. У меня точно сломано ребро, а может и не одно.
Когда в глазах перестало темнеть, я снова перекатилась на бок, уперлась руками в песок и, стиснув зубы, встала. Меня бросили на каком-то пляже за городом, но недалеко. Вдалеке я угадала очертания знакомых скал. Подволакивая ногу и прижав руки к груди я поковыляла в Ликмен. По дороге ощупала лицо и ужаснулась: шишки на лбу и внушительные отеки. Я всерьез боялась, что такие повреждения не пройдут бесследно. Не хватало остаться страшной на всю жизнь.
Задыхаясь от слабости, почти теряя сознание от жажды, я завалилась во дворик к Дали. Она жила ближе всего к окраине города и кто как не лучшая подруга сейчас мог мне помочь.
– Что вам здесь надо? – возмутилась Дали, выйдя на порог дома.
Я махнула рукой, хотела что-то сказать, но в горле так пересохло, что выдавила только хрип и упала на колени. Плохи дела, если даже она меня не узнала.
– Хэла?.. – раздалось неуверенное, а потом Дали подбежала, подхватила меня под руку и помогла подняться. – Глита, Хэла! Что с тобой произошло? На тебе живого места нет! Я с трудом тебя узнала! Скорее, идем в дом. Я уложу тебя в постель и позову врача. Хэла, это какой-то кошмар. Бедненькая…
– Воды, – простонала я, рухнув на кровать.
Дали суетилась вокруг, а я, напившись, с трудом удерживалась на грани яви. Глаза почти невозможно держать открытыми, а стоило их закрыть, как меня захлестывала какая-то черная муть. Подруга десять раз переспросила смогу ли я побыть одна, и, получив заверения, что умирать не собираюсь, убежала за доктором.
Когда Дали вернулась, я глубоко дрыхла. С трудом пришла в себя, когда пожилой мужчина аккуратно, но настойчиво меня разбудил. Врач задал несколько вопросов. За его спиной нервно ходил по комнате и бросал в мою сторону обеспокоенные взгляды Ирдзо. Дали и ему сообщить успела?
