Но с каждым днем все более, вдвойне,
во всем себя уверенно виня,
беру любовь, затем что в той стране
вы, знаю, отвернетесь от меня.
Иосиф Бродский «На вас не поднимается рука»
Стол, расположенный в отдалении от новоиспеченной четы, заблаговременно окрестили позором. Тем пренебрежением, которым обычно удостаиваются одиночки на свадебных торжествах, куда, конечно же, принято приходить с эскортом или вовсе отказаться от визита.
В совершенном одиночестве сидела сеньорита Джиротти, так и не вкусив всех яств. Единственными развлечениями на сегодня, стали: вино, которого, благо, было в достатке; а также трапеза из отчаяния, злости и обиды. Конечно, Анна была не столь наивна, чтобы винить во всем великую иронию судьбы. Сеньорита прекрасно сознавала, что подобная выходка была присуща невесте. Ничего удивительного, ведь общих интересов между ними не существовало, помимо взаимной ненависти.
Зарождение столь глубокого чувства было обусловлено несколькими факторами: различием культур и схожим вкусом на мужчин. Проще говоря, Анна была итальянкой и по совместительству любовницей жениха.
Ситуация хоть и была обыденной для нынешнего времени, но никак не уживалась с обычаями испанской аристократии. Любовные интриги были неотъемлемой частью общества 60-х годов. Ни один уважаемый себя сеньор или сеньора не могли обойтись лишь утренним эспрессо без обсуждения очередного занимательнейшего адюльтера. Иными словами, перед нами был самый посредственный моветон, какой только доводилось обсуждать высшему свету, но не наблюдать воочию.
Погода стояла отличная, все побережье Коста-Бравы сияло в лучах сентябрьского солнца. Волны Балеарского моря умиротворенно врезались в берег где-то поблизости. Все природные звуки сливались воедино с незатейливой мелодией, издаваемой традиционной испанской гитарой под аккомпанемент кастаньеты. Эта симфония жизни вторила всеобщему настроению – накаляла чувства до предела, а затем сбавляла ритм.
За всей этой чарующей картиной наблюдала Анна Джиротти, чувствуя, как змея ревности постепенно сдавливает аорту. Копна ее светлых волос потеряла тот шик и блеск, что был сделан накануне. Черное шелковое платье, которое сеньорита отпаривала с маниакальной одержимостью, уже давно помялось и сейчас выглядело даже хуже, чем в магазине. Единственное, что оставалось неизменным – макияж. Стойкая маска безразличия красовалась на лице Анны. И если ей будет суждено не забыться в пьяном угаре, она, возможно, сможет сохранить это напускное спокойствие, но сейчас ее это мало заботило.
Она пустилась в бесконечные скитания по дороге, ведущей прямиком в прошлую жизнь. Неустанно возвращалась к предмету ее сердечных мук и переживаний. Вспоминала тепло мужского тела, взор пламенных очей и жар уст того, кто сегодня даже не удосужился посмотреть ей в глаза. Анна никак не могла понять, что из этого является ложью: их роман, который продлился всего несколько лет или же это тошнотворное счастье на физиономии бывшего любовника.
«А ведь начало было столь многообещающим!» – подумала Анна.
Их знакомство состоялось в разгар весны, когда природа уже собралась с силами, чтобы явить свою непревзойденную красоту. Вечера на озере Комо выдались намного теплее, чем двумя неделями ранее. Анна сидела в кафе на пристани и наслаждалась закатом. Водная гладь словно пылала пожаром. Казалось, что дно было усеяно хрусталем, который отливал множеством красок. Свет апрельского солнца заливал все до горизонта, не оставляя ни намека на тень как на земле, так и в душах людей. И воздух был как-то особенно прозрачен, словно затаился и затих. Все внимательно наблюдали за тем, как день сменяет ночь, которая наверняка подарит множество ярких эмоций.
Так и случилось, сеньорита Джиротти уже не могла вспомнить какие обстоятельства вынудили ее покинуть стены дома. Впрочем, это было неважно, ведь Анна встретила своего будущего мучителя. Того, кто врезался в ее жизнь окончательно и бесповоротно. В этом самом кафе, совершенно случайно или намеренно, к ее трапезе присоединился мужчина с очень привлекательной внешностью и, как выяснилось много позже, с совершенно отталкивающим содержанием. Тем вечером он заплатил за ужин, подпевал в такт серенады уличного музыканта и проводил ее обжигающим поцелуем без дальнейшего продолжения, тонко намекая на свое благородство. Этого было достаточно для подкупа такой молодой и юной души.
Целый сонм последующих событий приобрел горьковатый оттенок. Все мысли о нем накатывали как волны. Они могли быть большими и маленькими, но неизменно с отвратительно-солоноватым привкусом печали. Анна была бы рада прошагать много-много тысяч шагов навстречу миру, навстречу себе: новой, уверенной, прошедшей испытания и принявшей всевозможные дары. Только, существовало препятствие. Чтобы ввязаться в такое рискованное предприятие, необходимо оставить чемоданы прошлого и взять только самое необходимое. Чего она, пока что, не готова была сделать.
В моменты наивысшего отчаяния сеньорита Джиротти полагала, что ей никогда не удастся скрыться от собственных воспоминаний. «Бесконечная кинолента разочарований, которая крутится безостановочно, будто бы на ночном сеансе, чтобы все успели посмотреть», – негодовала Анна.
