Лондон, 1865
Леди Мэри, единственная дочь герцога Даннкли, стояла перед задней дверью одного из лондонских публичных домов, одного из многих, но для нее – совершенно особенного. Здесь, только здесь она могла получить последний шанс на спасение.
Конечно, нормальному человеку вряд ли пришло бы в голову искать спасение в столь гиблом месте, как бордель. Очевидно, такая мысль показалась бы ему дикой и даже кощунственной. Однако благодаря стараниям собственного отца Мэри давно не принадлежала к числу нормальных людей.
Ледяные капли косого дождя больно ударяли по костяшкам пальцев, а яркий газовый фонарь освещал неестественную белизну ее рук. Годы, проведенные в заточении, лишили Мэри всех красок жизни, так что осталась только мертвенная бледность. Несколько дней на воле тоже оказались непростым испытанием. От изнурительно долгой ходьбы и ночевок в придорожных канавах у Мэри невыносимо ныло и болело все тело. Едва держась на ногах, она взялась за начищенный до блеска медный молоток и ударила по красной отполированной двери.
Из-за нее почти тотчас же послышались шаги. Затем тихо скрипнули металлические петли, и дверь распахнулась.
Темноволосая девушка в белоснежном чепце молча оглядела Мэри с ног до головы. При виде убогого существа в замызганной юбке, грязном лоскутном покрывале вместо накидки да еще и с короткими кое-как обрезанными волосами карие глаза служанки чуть не вылезли из орбит. Она брезгливо скривила пухлые губы и с характерным выговором уроженки лондонского Ист-Энда произнесла:
– Послушайте-ка, шли бы вы отсюда, да поскорее. У нас тут не ночлежка для нищих попрошаек.
Мэри со вздохом прислонилась к дверному косяку. Теперь, когда она почти добралась до заветной цели, остатки сил предательски покинули ее.
– Пожалуйста, позвольте мне войти.
Холодный дождь перерос в настоящий ливень, который с ожесточением набросился на короткие темные пряди бедняжки – словно задался целью превратить их в сосульки.
Мэри съежилась под натиском ледяной атаки. Вход в теплый дом казался ей райскими вратами, никак не меньше.
Девушка же, скорее всего судомойка или помощница кухарки, брезгливо поморщилась и собралась закрыть дверь.
О нет, только не это! Мэри рванулась вперед, пытаясь втиснуться в сужавшуюся щель дверного проема. Ей показалось, что служанка вот-вот грубо оттолкнет ее или вовсе прищемит дверью, но девушка, к счастью, замешкалась, и Мэри удалось упереться обеими руками в скользкую дверь, по которой стекали струи дождя.
– Умоляю вас… – прошептала она.
Служанка энергично тряхнула головой, приводя в движение оборки чепца, и проворчала:
– Сколько раз повторять?.. У нас тут приличное заведение. У нас только леди самого высокого пошиба.
Мэри заставила себя выпрямиться.
– Я и есть леди. Самая настоящая. И по рождению, и по воспитанию. – Она старалась говорить как можно убедительнее. – Но даже истинные леди порой переживают нелегкие времена.
Мэри сказала чистейшую правду. Когда-то на всем белом свете не было более изнеженного создания, чем дочь герцога Даннкли. Но те времена канули в Лету, а избалованная юная леди, изменившаяся до неузнаваемости, была всеми – или почти всеми – забыта.
– Я пришла издалека и… Прошу вас, позвольте мне увидеться с мадам Ивонн.
Служанка в нерешительности переступала с ноги на ногу и наконец пробурчала:
– А вы и впрямь говорите, как образованная… Но я не могу вас пустить. Мне не хочется потерять работу.
– Вы ее точно потеряете, если откажетесь меня впустить, – заявила Мэри; она чувствовала, что выдержка ей изменяет. Вместе с остатками сил ее стремительно покидало самообладание. После стольких бед не хватало еще тратить время на препирательства с прислугой у черного хода!
Мэри попыталась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, и надсадно закашлялась. Каждый вдох давался ей с трудом, отзываясь острой болью в груди.
– Тогда я постучу в парадную дверь, – пригрозила она, сдерживая кашель.
Служанка побледнела.
– Вы не посмеете!..
Мэри пристально посмотрела на нее, стиснув зубы.
– Мне нечего терять, – проговорила она, едва шевеля окоченевшими губами. – В отличие от вас, не так ли?
Упрямая девица собралась возразить, но затем, очевидно, что-то взвесив про себя, лишь фыркнула. Однако промолчала.
– Вы намерены и дальше держать леди под проливным дождем? – Мэри с вызовом вскинула подбородок.
Служанка покачала головой и отступила.
Мэри тотчас же переступила порог и оказалась в просторной кухне. Здесь было так светло, тепло и чисто, что она едва не вскрикнула от радости. Господи, как прекрасно! Словно она вдруг снова попала в родной дом. Родного дома у нее больше не было, но живое воспоминание о нем стоило дорогого, – даже если оно воскресло на кухне в борделе.
Мэри осмотрелась. В огромном очаге ярко пылал огонь. На плите красовались разнообразные горшки, кастрюли и сковородки. И там же посвистывал кипящий чайник.
А на длинном дубовом столе лежали морковь, картошка, репа, лук и другие овощи, приготовленные для чистки. Это было восхитительное зрелище, лучшее из того, что Мэри случалось видеть в последние годы. В те годы, которые прошли со дня смерти ее матери.
