В небольшой комнате, убранной весьма просто, горевшая лампада изливала слабый свет, весьма удобный для того, чтобы погрузить в меланхолию, усилить воображение и память к происшествиям жизни. Порывистый осенний ветер дул в ветхие рамы; дождь с крупным градом и треском стучал в стекла, – словом, всё в комнате навевало тоску и уныние; огонёк в камине мелькал, переливаясь в догорающих угольях, постепенно уменьшался и угасал.
– Подобно этим угольям угаснет и жизнь моя! – произнёс уныло молодой человек, прекрасной наружности. Он сидел в креслах против камина и, после восклицания, продолжал: – К чему служит просвещение, честность, доброта души в нашем веке? Какое имеют они назначение? Пустые звуки голоса в воздухе! И кто произносит их? Льстецы, искатели и вообще счастливцы, довольные всем. Они окружены приятелями, везде известны, приняты; их никто не спросит, каким случаем отыскана ими Фортуна? Да и зачем? Не всех обременяют подобными вопросами, а только пользуются избытком их, не спрашивая о средствах приобретения? Притом, не всякой может рассказать, если еще имеет частицу краски на лице: это имение досталось мне в наследство, ИЛИ приобретено трудами многих лет… Так, эти люди живут в довольстве, благоденствуют, а я!.. – продолжал Розальм (таково было имя хозяина дома). – Весьма жаль, что исчезли баснословные времена, когда гении, добрые и злые духи, имели влияние на судьбу людей: – тогда б я попросил какого-нибудь совестливого дьявола помочь мне, а при невозможности, передушить тех негодяев, которые на счет мой соорудили мнимое счастье свое! Но лампада моя тухнет, огонь в камине догорает. Многие смеются над теми, которых заставили плакать… А чертей нет!..
– Ты ошибаешься, – произнес из-под пола голос: – мы существуем. Если тебе угодно прочитать три таинственные буквы, означенные красным карандашом на столе, то я, один из подземных жителей, явлюсь к твоим услугам.
– Что это значит? – вскричал Розальм: верно, я сплю, или расстроенное воображение играет мною, и не существующее в порядке вещей представляется возможным! – Он поспешно берёт свечу, заимствует свет от лампады, смотрит на стол, видит означенное число таинственных букв, с трепетом, машинально произносит их… и ужасное привидение останавливает его в бездейственном положении.
Существо, подобное человеку, среднего роста, на козьих ногах, до половины косматое, в модном фраке фиолетового цвета, с маленькими рожками на голове, посредственной величины хвостом, – подходит к окаменелому Розальму и, отвесив танцмейстерский поклон, произнес с учтивостью:
– Я – чёрт, и готов к вашим услугам; извольте приказывать: всё, что вам угодно, я исполню в точности. Но вы от страху стучите зубами как в лихорадке. Опомнитесь, г. Розальм! Взгляните на меня пристально, и согласитесь, что, прожив на свете тридцать лет, конечно, видели многое и поотвратительнее моей наружности, а именно: в театре, или на маскараде, где ищут чести подделываться к нашим образинам. Успокойтесь, сударь, и будьте уверены, что я готов сложить вам без всяких претензий на вашу душу. Вы оказали мне услугу, – а подземные жители лучше вас умеют ценить благотворительность.
Дьявол говорил приятно, имел голос уверенный. Розальм, осматривая пришельца, начал приходить в себя и вспомнил, что видел рожи гораздо ужаснее и которые при этом не имели столь убедительного голоса. Он стал приходить в себя, а его полукосматый гость, разложив в камине огонь, поднял упавшую свечу, поставил её на стол и посадил Розальма в кресло, заняв другое напротив.
– Итак, это не сон? – сказал Розальм: – И ты, конечно, дух благодетельный, пришел утешить меня… Но скажи, как это случилось? Точно ли в природе есть особенные существа, которые имеют влияние на участь человека? Наши ученые, испытатели и здравый рассудок доказывают противное…
– В том-то и дело: ваши испытатели большей частью бродят, испытывая природу в отношениях, где она совершенно закрыта. Не отнимая ум у человека, скажу, он стремится к различным предметам: к высоте небесной, к непроницаемым безднам, различает светила, даёт названия, меру и течение планетам. Я замечу также о тех, которые, не понимая теории истины, передвигают по-своему луну и звезды, населяют их по своему произволению народами, касаются начала, не имея понятия о настоящем, утверждают догадки и предположения за неоспоримую истину, одним словом: мечтают открыть то, что Великий Строитель оставить вечно закрытым. Итак, большая часть ваших испытателей подобна детям: малютки играют в жмурки с завязанными глазами, прислушиваются к стуку, ловят своих товарищей и, наткнувшись на дверь или печку, заканчивают игру с разбитыми носами.
– Относительно же рассудка, то следует задать вопрос: можно ли во всех отношениях руководствоваться им? Согласись, он редко сближался с тобою, и все твои несчастья произошли от двух противоположных причин; где необходимость заставляла сближаться с ним, то вспомни свои первые неудачи, когда ты действовал без помощи рассудка. Я приведу в пример одно происшествие из твоей жизни. Однажды вельможа, начальник твой, пригласив тебя в кабинет, поручил рассмотреть и привести в ясность одно запутанное дело; этот вельможа не знал содержания, а только, наскучив просьбами и желая избавиться от просителей, кажется, первый раз в жизни, приказал тебе составить беспристрастное заключение. Ты, самонадеянный, вышел из кабинета, гордился доверием, как вдруг в дверях встретил персону, управляющую твоим патроном: это был секретарь; он остановил тебя и с учтивостью заметил, что г-н Б. известен ему с лучшей стороны, а проситель N. пустой вздорщик и напрасно утруждает его превосходительство. Рассмотрев существо дела, ты нашел совсем обратное, и что друг секретаря бездельник, ограбил соперника и сам пустился в доносы, в уверенности, что проситель во всяком случае имеет преимущество над ответчиком. Ты, как человек добрый, склонный к справедливости, притом, желая блеснуть способностями, превосходно исполнил поручение, обнаружил истину, защитил невинность и представил труд свой, в уверенности, что заслужишь благосклонное внимание начальства. Чем же всё кончилось? Вельможа не читал твоей оратории, а поручил рассмотреть секретарю. Тот исполнил: составил рецензию, что ты действовал пристрастно и глупо и даже не понял существа дела – и дал такой отзыв твоим способностям, что начальник назвал тебя «неблагонадёжным типом», бросил огромную тетрадь в огонь и приказал тебе, если не хочешь лишиться места, переиначить дело и оправдать г-на Б. Получив столь лестное приветствие, ты взялся за другую методу и, в угоду секретарю, бездельника выставил примером честности, а бедняка, которого прежде защищал – преступником и вредным человеком. Второе творение показалось начальнику превосходным; он приятно улыбнулся, кивнул головою и сказал: «Благодарю, сударь! Вы вполне оправдали моё доверие н теперь можете видеть, как я люблю справедливость: она составляет честь моему званию и лицам, которыми я окружил себя.» Ты с поклонами вышел из кабинета, встретил секретаря; тот постарался уверить тебя в своём дружеском расположении и готовности к твоим услугам. Что ж из этого всего вышло? Тебя по жалобе г-на N. предали суду. Здесь ты узнал с заднего крыльца кабинеты судей, приказных, и через них, в праздничные дин, именины, крестины, пробирался с некоторыми печатными документами утверждать справедливость своего дела, и получил свободу не прежде, как лишился половины имения. Теперь скажи: согласно ли с рассудком действовать противно желаниям секретаря вельможи? А решась, можно ли отступить от своих правил и, не обдумав последствий в угоду временщику, подвергаться ответственности? Но оставим это; я слишком распространился; приступим к делу. Ты был несчастлив, призывал духа… я здесь и готов к твоим услугам.
