Была середина марта, и солнце грело уже довольно-таки сильно, так, что лед, покрывающий улицы, начинал таять, чтобы вечером, когда прихватит мороз, снова затвердеть.
Я сидел дома один и не знал, за что взяться. Поиграл с кошкой и потом накормил ее. Долго смотрел, как она вылизывается после еды. Кошка ушла спать, и я остался совсем одиноким. Внутри, где-то в груди, и в животе, и в голове, и скорее всего это можно назвать – в душе, было как-то пусто, скверно. Такое ощущение, что изнутри у тебя выкачали все внутренности и, осталась только оболочка, на удивление еще двигающаяся. Я сходил на балкон и потомился там с высоты девяти этажей. В тени от стены было холодно. Ветер дул ледяной. Солнце грело чужие дома вдалеке от меня. От этого стало совсем пусто.
Ну когда же она уже позвонит?
В голове неотвязно закрутилась эта мысль. Просто шататься по комнатам совсем опостылело, и я повалился на диван. Начались страдания – когда же ты позвонишь?
Позвони… позвони… позвони… позвони…
Я посмотрел на часы – ровно 12:30. Позвони… позвони…
В 12:35 раздался звонок. Я открыл глаза и стал ждать третьего. После него вскочил и схватил трубку:
– Слушаю!
– Здравствуйте,– голосок, который можно связать лишь с двенадцати-тринадцати летней девочкой.
– Здравствуйте Вальки,– я, наконец, облегченно перевел дух,– как вы живете? Как дела? У тебя уже все?
Она смеется:
– Нет. У меня перерыв до 14 часов.
– Хорошо очень! Ты где сейчас?
– Я у «диетки».
– Ага!– Внутри все заполняется теплом.
– Пойду по этой стороне проспекта Л-на.
– Сейчас же выхожу. Иду в твою сторону.
– Хорошо. Ну, пока?
– Ага. Пока.
Швырнул рубку. Бросился в прихожую. Не заметил как, уже оказался в лифте, натягивая куртку.
Когда это я шнурки на ботинках завязал?
Бегом по ступенькам! Бегом за стадионом по обледеневшей на морозце тропинке, мимо черной скалы. Где-то тут мой институт. Солнце, отсвечивая ото льда, слепит в глаза.
Ну, когда я добегу?!
Голубая шубка. Вот она. Бегом. В руках держит какой-то сверток.
– Привет,– выдохнул я.
– Привет. Это мороженое.
– Здорово!
– А там еще пирожное.
– Ну, ты даешь! А зачем ты так тратишься?
– Мои деньги. Куда хочу туда и трачу. Держи, только не урони.
– Идем ко мне. Я тебя обедом накормлю.
– Идем. Только давай не этой дорогой. Тут должен Б-н пройти. А может лучше не есть? Вот чаю было бы хорошо.
– Ну уж нет. Сначала поешь, потом чаю. Какая ты красивая. Чудо маленькое!
– Ну, скажешь.
– Берись под руку.
Мы идем сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Она рассказала про работу, какие были «Дела», какие были люди, кому сколько дали срока. Она работала тогда народным заседателем в суде и страшно переживала за каждого подсудимого.
В лифте я ее обнял и поцеловал в губки, а она обняла меня и ответила на поцелуй. Ну, вот мы и дома.
Теперь уже совсем тепло и совсем не одиноко. Теперь я уже не один. Пустоты внутри как не бывало. Теперь хорошо.
– А у тебя как дела, двоечник?– Смеется Тина.
