1. Глава 1
— Никита, подойди срочно к коттеджу «Сафари», кажется у нас проблемы, — раздаётся из трубки голос прораба Василича.
— Сейчас буду.
На эту стройку хоть не приезжай! Стоит ступить за порог будущего люксового пансионата «Плеяда», как тут же что-то случается. То материалов не хватает, то накосячил кто-то, то полбригады слегло с поносом. Даже интересно, что на этот раз.
Иду по тропинке — в будущем дорожки проложат из декоративной плитки — и любуюсь территорией. Все-таки хорошо здесь будет к следующему сезону. Отличное дело мы с моими партнёрами затеяли. А главное, я теперь никак не завишу от семьи и в этом бизнесе самый главный босс. Вспоминаю об этом очень вовремя и на подходе к недостроенному «Сафари» делаю суровую рожу.
Василич нервно мнется на пороге, а его подчинённые толпятся вокруг и пялятся вверх на пустой проем окна. Никто не работает. Непорядок.
— Что там? — спрашиваю грозно.
— Никит, там ребёнок наверху. Че делать? Спасателей вызывать? — поясняет прораб.
— Зачем спасателей? — не понимаю я. — В чем проблема-то? Детей никогда не видели?
— Там опасно!
— Ну так рявкните, чтобы спустился или сами спустите, если боится.
— Мелкий он. Не слушается и не даётся. Стоит только сделать шаг на лестницу, как он залезает на подоконник и пытается на дерево перелезть. Убьется же! — прораб кивает на толстый грецкий орех, растущий под окном.
У меня весь пансионат утопает в зелени, поэтому тут даже в жару прохладно. Я думал, это плюс, а теперь выходит, что минус. Знаю я этих отдыхающих. Мало ли что придёт в голову спьяну? Начнут все из окон на деревья выходить или наоборот. Надо будет над этим подумать.
— Так, ладно. Сколько ребёнку?
— Да кто их разберёт? Примерно вот такой, — Василич показывает ребром ладони чуть выше своего колена.
— Маленький… Послал кого-нибудь родителей искать?
— Да, отправил двоих ребят на конечную, а двоих по улицам прокатиться.
— Молоток. Попробую и я поговорить, а вдруг повезёт?
Ну а что? У меня целых полтора года почти настоящая дочка была. Опыт общения с детьми имеется.
Вхожу в дом, стараясь не шуметь, и к подъёму на второй этаж подхожу осторожно. На цыпочках поднимаюсь по лестнице на несколько ступенек и заглядываю на второй этаж. Ребёнок сидит на закрытом ведре краски, понурив голову в кепке, но не плачет — просто смотрит вниз. Возраст не разобрать, но точно старше моей Марьяны, которой сейчас два с небольшим. Что же стряслось?
Решаюсь заговорить:
— Привет, парень, а ты знаешь, что мешаешь посадке летающей тарелки? Они уже пятый круг над домом делают… — Малец резко вскидывает голову, подрывается с ведра с явной целью бежать к окну, но я торможу. — Э-э-э, нет! Не советую! Ты разве не видел, что на ветке висит улей? И это не пчелы, мальчик, а осы!
Выдумываю небылицы на ходу, но, кажется, они работают, потому что мелкий — скорее всего, года три-четыре, а может пять — останавливается и смотрит на меня из-под козырька насупленно.
— Я не мальчик, я Малина, и вы все врёте!
Ах вон оно что! Присматриваюсь внимательнее: большие светлые глаза, тонкие черты лица, завитушка тёмная выбилась — точно девочка. Очень хорошенькая маленькая девочка, только вредная и буквы не выговаривает.
— Прости, обознался, — каюсь, но тут же меняю тон на строгий. — Но я никогда не вру, Марина. И вообще, нельзя так с взрослыми разговаривать.
— Не Марина, а Ма-ли-на! — произносит вредина по слогам, закатывая глаза. — И не прощу! Мне вообще не до вас сейчас. У меня жизнь рушится!
И столько патетики в этом детском голосочке, такая в нем звучит трагедия, что я не выдерживаю и начинаю ржать. Ну что у нее могло случиться?! Куклу не купили?! Платье новое? Просто моя самая младшая сестра в детстве тоже была королевой драмы, и девочка со странным именем Малина мне её живо напомнила.
Она на мой смех реагирует опять по-королевски: складывает руки на груди и задирает нос к потолку.
— Да что ты знаешь о разбитой жизни, ягода? — спрашиваю, отсмеявшись, и тоже добавляю в голос патетики. — Спускайся, и я тебе расскажу, как оказался один-одинешенек на чужбине.
— Не называй меня ягода, я это не люблю, — отрезает мелочь, — и я не знаю, что такое чужбина.
— Так иди сюда, я тебе расскажу, — бросаю ломать комедию и говорю нетерпеливо.
— Нет, не пойду, — девочка садится на ведро и отворачивается. — Ты меня домой отправишь, а я оттуда ушла навсегда.
— И где же ты будешь жить? — не сдаюсь я.
— Тут буду.
— Хм-м, тут не получится, тут чужой дом и идёт стройка. А ещё маленькие дети не живут одни. Им нельзя без взрослых.
— А у кого нет взрослых, как живут? — спорит малявка. — Бывает же, что совсем нет взрослых, как у Питера Пена.
— У тебя нет родителей? — удивляюсь я.
Мало того что девочка хорошо одета, так и «Плеяда» строится в дорогом месте. Тут точно нет поблизости интернатов и детских домов, откуда бы она могла сбежать.
— Папы нет. А мама… — ее губешки начинают дрожать, — мама за-аму-уж вы-ыхо-оди-ит, — Малина принимается рыдать.
А мне теперь становится все ясно. Детский ревнивый бунт.
— Давай, Малина, спускайся. Я обещаю тебя выслушать и помочь, — говорю устало.
Не было печали. Хоть бы парни уже отыскали скорее эту её мамашу, решившую устроить личную жизнь. А то выслушать малявку я могу, а вот помочь — вряд ли.
