Из-за добротно сработанного стола, отодвинув деревянное кресло с высокой спинкой, встал мужчина, одетый в полукафтан[1], поверх которого была надета ферязь[2] с короткими рукавами. Он неспешно, по-хозяйски подошел к окну, с наружной стороны обтянутое марлей, и распахнул его створки. Потянуло ветерком, слегка надув марлю, как парус.
– Слава Богу, хоть спала жара, а то дышать было нечем.
– Оберегаетесь от комаров, Роман Федорович? – подобострастно спросил мужчина, сидевший за столом напротив кресла хозяина просторной комнаты, служившей для приема посетителей. – Не зря, стало быть, наказали натянуть-то марлю на окошко?
– От них самых, батенька, – вздохнув, ответил тот. – Когда государь Борис Федорович Годунов повелел мне отправиться воеводою сюда, в Тобольск, я и понятия не имел о несметных ордах этих кровососов, отравляющих жизнь.
– Да, Роман Федорович, здесь, надо признаться, действительно далеко не то, что в Белокаменной, – ностальгически вздохнул посетитель. – Там-то гораздо поспособней было.
– Это уж так. Конечно, и в моей вотчине под Москвой были комары, но это, почитай, для радости, лишь как напоминание об отличии неспешной сельской жизни от суетности московской. Ведь для местных инородцев эти полчища комаров – привычное дело с младенчества, а вот для нас, выходцев из России, это настоящий бич. Слава Богу, что хоть спала эта несносная жара, а посему, может быть, исчезнет или хотя бы несколько уменьшится это наказание Господне.
Он истово перекрестился и неожиданно рассмеялся:
– На Руси считают, что Сибирь – это бесконечные снега да трескучие морозы. Вот бы их, русичей, да сюда, под палящее солнце без единого, самого малого дуновения ветерка! То-то бы заохали да заахали…
Рассмеялся и посетитель:
– Вам бы, Роман Федорович, да сочинения какие писать! Уж очень образно выражаетесь.
Воевода, изучающе глянув на посетителя, изрек:
– Сочинения сочинениями, а вот нам с тобой, Кузьма Прокопьевич, мирскими делами заняться надобно.
У того вмиг слетела с лица блаженная улыбка.
– Слушаю вас, Роман Федорович!
Тот неторопливо вернулся к столу и сел в кресло. Затем, поглаживая бороду, некоторое время молчал, видимо, собираясь с мыслями. И наконец изрек:
– Государственные расходы постоянно растут, и посему Приказ Казанского дворца[3] настоятельно требует от нас увеличить сбор ясака[4] с инородцев. Потому-то и требуется освоение новых территорий в Сибири для обложения ясаком племен туземцев, на них проживающих.
– Слава Богу, Сибирь необъятна. Однако для присоединения к России новых ее земель потребуется знатное число служилых людей и немалое количество товаров, так как вам, Роман Федорович, конечно, известно, что сбор ясака с местных племен носит характер обмена, – озадаченно заметил посетитель.
– Я в курсе этого, Кузьма Прокопьевич. Тем не менее задача перед нами поставлена, и мы волей-неволей должны ее выполнять. Надеюсь, ты согласен с этим?
Тот с готовностью кивнул головой:
– А как же, Роман Федорович! Всенепременно!
– Тем более, – продолжил воевода, – что новый мангазейский воевода Давыд Васильевич Жеребцов, назначенный недавно вступившим на престол государем Василием Ивановичем Шуйским после убийства во время восстания москвичей Самозванца[5], прислал депешу. В коей и сообщает о том, что к востоку от Мангазеи по берегам реки Турухан, левого притока Енисея, живут зело многочисленные, но до сих пор необъясаченные племена так называемых лесных ненцев, а не тундровых, живущих в окрестностях Мангазеи. Хотя и тех и других чаще называют самоедами.
– Это почему же, Роман Федорович? – удивленно спросил стрелецкий голова.
– Честно говоря, точно и сам не знаю. Но уж, во всяком случае, не потому, что они как бы едят сами себя, – улыбнулся воевода. – Вполне может быть, что корни этого названия лежат в русском выражении: «Ну что ты самоедством занимаешься?»
– Странное все-таки название туземного народа. Не находите, Роман Федорович?
Тот усмехнулся:
– Есть, конечно, в этом названии что-то языческое, туземное. Однако не будем отвлекаться.
Стрелецкий голова извиняющимся взглядом посмотрел на воеводу, а тот продолжил:
– Мангазейский воевода пишет, что якобы некие промышленные люди уже побывали в тех местах, так что путь туда вроде бы как проложен. А посему он испрашивает у меня разрешения на организацию похода отряда в те земли. Правда, при этом просит прислать некое число служилых людей, обещая снабдить отряд как огневыми припасами и пропитанием, так и товарами для обмена их на мягкую рухлядь из своих запасов.
– Весьма заманчивое предложение, – оживился посетитель, заинтересованно глянув на воеводу.
– Я тоже так считаю, – заметил воевода. – Дело-то и вправду очень даже стоящее. – И продолжил: – А посему тебе, Кузьма Прокопьевич, как стрелецкому голове надобно подобрать вдумчивого и расторопного человека, которому подчиним десяток служилых людей и немедля отправим их на коче[6] в Мангазею с тем, чтобы по следующей весне отправить оттуда отряд к Турухану уже, сам понимаешь, по воде. Ведь на лошадях жители Мангазеи передвигаются только по городу, ибо за пределами городских стен лежит непроходимая болотистая тундра, а, как тебе ведомо, по глубокому сибирскому снегу на них тоже не пройдешь. В то же время, как понимаешь, на лыжах многой клади не утащишь.
