Белое, бело-серое, бело-коричневое, бело-зеленое – нигде не осталось чистого, сочного цвета, все поддернуто белесой пеленой, высветлено снегом, инеем и туманом. Вездесущий белый цвет давит на глаза, режет, слепит, он как тьма скрывает рельеф и очертания предметов, сливая все в одну ослепительно-белоснежную хмарь.
Длинная, узкая дорога едва проглядывала сквозь плотный туман, настолько густой будто в стакан с водой щедро плеснули молока. Серый, вытянутый автомобиль уверенно рассекает морозный воздух, оставляя за собой призрачную дымку выхлопных газов, поблескивая красными задними фонарями. Серый сумеречный свет с трудом просачивается в машину сквозь окна, не освещая ничего в салоне. За руль с напряженным видом держится мужчина в дутом пуховике, слегка сковывающем движения, сзади сидит женщина в норковой шубе. В детском автокресле мирно спит ребенок.
– Я же тебе говорю, что в следующем году поедем отмечать новый год с твоими родителями, – в его голосе слышится сдерживаемая злость и немая мольба о примирении, но женщина, недослушав, перебивает:
– Мы третий раз уже едем к твои родителям на новогодние праздники! И ты каждый раз говоришь, что в следующем году к моим поедем! – она почти кричит, даже не пытаясь сдержать раздражение. Ребенок в кресле продолжал мирно спать.
– Да, как ты не понимаешь, обстоятельства такие! Я что специально что-то каждый год придумываю? Дедушка сильно болеет, это, наверное, последний его новый год в кругу семьи! Я же тебе объяснял! – мужчина тоже повысил голос.
– У тебя в семье каждый год что-то случается!
Мужчина ничего не ответил, только крепче сжал руль автомобиля. «Надо было каждый по своим семьям разъехаться на праздники и все. Зачем вообще жену с сыном потащил с собой. Спокойно бы сам съездил» мрачно раздумывал он, бродя взглядом по поддернутому белой дымкой пейзажу, который заполнял собой все лобовое стекло.
Внезапно его взгляд натолкнулся на что-то странное. Вначале он подумал, что это столб, но подъехав ближе понял, что это был человек. Когда расстояние сократилось еще больше он разглядел девушку: скомканные темные волосы, в одной черной кофточке, на которой краснел цветок, голые ноги торчали из юбки, фиолетово-черные, босые ступни стояли на снегу. Он бросил взгляд на термометр на приборной панели: -54, по телу пробежали мурашки, его передернуло, когда он представил насколько ей может быть сейчас холодно. Он резко нажал по тормозам, машину занесло, и она проскользила несколько метров вперед.
– Что случилось? – раздался сзади встревоженный голос женщины и ее испуганное лицо показалось между сидений.
Мужчина молча выскочил на улицу и подбежал к обочине.
Никого.
Он пробежал несколько метров вперед, заглянул в кювет, раскидал снег у ближайших сугробов.
Никого.
– Показалось что-то, – он сел в машину со странным выражением лица. В то же время что-то неправильное бросилось ему в глаза во всем внешнем облике девушки, но он никак не мог понять, что именно. Может это чья-то шутка? Сейчас же полно этих… Как их? Пранкеров! Сняли, наверное, на камеру, как он бегал по обочине, скоро люди над ним будут смеяться где-нибудь в группах мессенджера. Погруженный в собственные мысли он начал выезжать на дорогу, но случайно подрезал едущий сзади автобус, тот ответил ему долгим, гневным гудком.
– Блин! – мужчина прибавил газу. – Что за день сегодня такой… – он раздраженно почесал голову.
Женщина озадаченно поглядывала на мужчину. Она несколько раз пыталась узнать зачем он выходил на улицу, но с каждым разом получала ответ агрессивнее предыдущего. «Наверное, что-то сломалось. Лишь бы доехали, а то вдруг машина где-нибудь встанет…» думала она. Что будет, если машина сломается на таком сильном морозе и дальнем расстоянии от ближайшего населенного пункта она думать боялась.
Захныкал, проснувшись ребенок. С каждой минутой его плач становился все громче. Он сучил маленькими ножками и размахивал ручками, иногда попадая по маминому лицу. Плач перешел в истерику, и женщина, расстегнув ремни безопасности пересадила малыша к себе на колени, еле удерживая маленькое, извивающееся тело, она попеременно пыталась всунуть ребенку в рот пустышку или бутылочку с молоком, но он все выплевывал и продолжал орать.
