Смерть не выбирает конкретного человека, не гонится за тем, кто обманывает ее, но выставляет себя напоказ. Все ее падшие жертвы несут ей жестокую мрачную славу. Да, она купается в ней, торжествует над жизнью. Но Смерть лишь втянута в обычный закон природы: ничто не вечно, все возрождается из чего-то и погибает, снова возрождается и снова гибнет.
Одни люди не могут смириться с потерей, они считают смерть близкого великим горем, несправедливой утратой. Другие люди не хотят сами умирать, они цепляются за жизнь изо всех сил, думая только о себе, волнуясь только за свою шкуру.
А вот Смерть не имеет людских привязанностей, не имеет чувств, она не умеет распознавать добро и зло, для нее все равны. Она – интуиция, она – часть природы, она стоит за людьми напоминанием, чтобы уравновесить бытие и саму жизнь. Она – напоминание о том, что жизнь имеет свою цену, свой срок, свою фазу, свою уникальность, свое начало и свой конец. Без Смерти не было бы ценности жизни.
Плохо ли умершим или только живущим, которым как бы стыдно дышать и продолжать жить, они как будто не имеют права существовать из-за того, что значимый человек покинул мир, а их Смерть пощадила. Все равно есть конкретная формула, определенный замысел во всей этой кутерьме. Все взаимосвязано, в каждом уголке земного шара происходят трагичные события и в то же время счастливые, полные жизни. Многие умирают, но немало и тех, кто проживает долгую, полную жизнь.
Никак не может быть иначе, все рано или поздно проходят через это. Ведь Смерть приносит и облегчение, законченность. Она, как человек, несет не только зло, но и добро. Она неповторима, она мечется, собирая у всех нас души, она должна собирать урожай, для того чтобы взошли новые всходы. Мы не можем появиться на свет из ничего, может, частички наших душ переплетаются, соединяются, и мы – новое, и мы – старое, мы – прекрасное и ужасное.
Иногда людям нужно винить только себя в смерти других. Да, Смерть может отбирать жизнь у тех, кто этого не ждал, но только не в том случае, когда человек решает сам прервать течение жизни самоубийством или рискованным поступком, или по своей глупости, безответственным поступком лишая при этом жизни других. Свобода воли – вот для некоторых ближайший путь к Смерти. Многое зависит от самих людей, и в них заложены разрушительные семена, которые толкают их на жестокие поступки по отношению к себе подобным. В сферу Смерти человеку не проникнуть никогда, не понять до конца всей ее сути. И людям придется смириться с неизбежным и постараться ценить каждый миг жизни.
***
Умрешь, но еще долгое время будешь оставаться невидимым, но ощутимым присутствием для тех, кто тебя знал. Какую Смерть примешь, какую Смерть познаешь, какую выберешь, покажут время и действие. Не страшись умирать, если Смерть овладеет тобой и прервет твой срок на земле, словно во сне, мгновенно, без боли и мучений. Пусть будут спокойны родные, зная, что последние минуты жизни не были горькими и невыносимыми, как у тех, что надеялись изо всех сил выжить и терпели страшные долгие муки, и в итоге навсегда сомкнули веки после страшной агонии в душе и теле.
Ты – горькое воспоминание, ты – вечная полуживая и недосягаемая картинка в памяти родных людей, или ты призрак, который не может порвать связь с миром живых? Оболочка твоя сброшена и не нужна тебе, кто ты без нее, человек или уже нет? Мертвое тело твое отлично от духа? Душе твоей где место, где ее приют?
Цыганка Любитшка, чье имя означало «любовь», была крайне взволнована. Со дня на день на свет появится малыш, не иначе как мальчик, ее первенец, ее сокровище. Ни к чему было волноваться, ведь она молода, здорова и справится с родами. А уж как она старалась не перешагивать через натянутые веревки и забор, иначе пуповина бы задушила ребенка, и собак ногой не отгоняла, хоть и хотелось жутко, но ребенку ни к чему на теле щетину иметь. На пожар, как запрещено, не смотрела, чтобы пятен родимых у чада не появилось. Не подходила к беседующим мужчинам. Она как все будущие матери соблюдала строгий закон, запрещающий ей перейти дорогу мужчине-цыгану, а также запряженной лошади. Святая Сара убережет от всего дурного, верила Любитшка.
Табор вольно раскинулся по широкому полю. Он был шумным, деятельным, пестрым. Цыгане далеко ушли от деревень, оставив для кого-то, может, добрую память, а для кого-то вздох огромного облегчения.
Трудные времена царили на русской земле, и цыгане не знали, чего ждать от властей и людей, когда ожидать нового подвоха, долго ли будет царить религиозный бардак.
Но здесь, на поле, снова царили их мир, их исконная вера, их кочевой быт, только родные смуглые лица, запахи трав и свежеприготовленной пищи.
Как-то незаметно наступили сумерки, а там и ночь глубокая еще ярче осветила костры, еще громче озвучила цыганское пение, еще больше заставила фыркать лошадей.
