Мужчина тяжело и глубоко вдохнул. Ему нравилось это чувство. Болезненного и безумного предвкушения. Столько лет он ждал, столько лет искал. И наконец- то сегодня его желание, его стремления обретут воплощение. Еще на один шаг ближе к цели.
А там, впереди ждала смерть. Сотен и тысяч тех, что посмеет встать на его пути. И он с удовольствием принесет ее за собой.
Смерть пахнет по- особому остро. Кровью, обгоревшими телами. Невообразимым каскадом запахов, оседающих внутри и притягивая тако знакомое удовольствие. И звучит также громко. Хрустом дробящихся и ломающихся костей, криками бессилиями и утраченной надежды, слезными мольбами за чужие души. Он в полной мере ощущал их, когда пришел в этот мир, когда своими руками забирал чужие жизни, и когда это делали по его приказу. И удовольствие от собственного превосходства никогда не переставало наполнять душу.
Но слаще всего для него было ожидание. Тот самый момент, когда оно медленно переходило в реальность.
Ветер рванул прямо в лицо, откинув за спину собранные в хвост черные волосы, заставив на мгновение поморщиться. Длинные пальцы левой руки скользнули по большому правой, с особой затаенной нежностью пройдясь по массивному кольцу. Без камней, без лишних украшений. Лишь гладкая полоса черного металла, с одной красной и вкрапленными жидкими искрами внутри. Крови. Как всегда холодной.
Он взмахнул рукой, разрезая пространство магией, жестокой в своей силе и слишком опасной в своей невидимости. На мгновение все замерло. А затем прямо перед ним по воздуху как по стеклу пошли трещины. Сначала мелкие, затем больше, шире, охватывая будто паутина. Пространство рвалось, изворачиваясь и складываясь в широкие арочные врата, по ту сторону которых начали проступать очертания совсем иных земель. Иного мира.
Мужчина усмехнулся и быстрым, отточенным движением развернулся, удостаивая вниманием тех, кто ждал за его спиной. Перед ним стояли коленопреклоненные войны, пятеро из которых в одинаковых форменных черных камзолах замерли впереди всех остальных, ближе к своему повелителю.
– Что ж, – протянул мужчина, поправляя блестящие на запястьях наручи. – пора начинать.
– Да, Император. – синхронно отозвались пять голосов, чьи обладатели как единое целое поднялись и первыми вошли в созданный их господином портал.
– Госпожа Миара! Госпожа Миара!
– Самэн, тебя за три дома слышно. – не поворачиваясь на буквально влетевшего в дом паренька, женщина лишь слегка дернула головой, продолжая раскладывать склянки и травы только в ей одной известном порядке.
Кроваво- красная прядь волос от этого движения выбилась из- под натянутого ободком платка, падая на глаза. Женщина легким движением привычно откинула ее, стараясь не отвлекаться от своего занятия.
– Но там! Там! – курчавый паренек нетерпеливо прыгал на месте от волнения, суматошно разводя руками и указывая в сторону центра поселения.
– Дай угадаю, Брис снова подрался? Побил Шуя?
– Почти. – паренек истерично усмехнулся, вновь взъерошив волосы. – Шуя- то действительно побили, только сделала это Эвиса.
Миара протяжно выдохнула, уперев руки в стол, горестно оглядывая стол и пытаясь предположить, сколько еще необходимо сделать. Очевидно, спокойной работы ей сегодня не светит.
– Веди. – женщина быстро скинула фартук, стянула платок и подхватила свою сумку, подозревая, что до конца дня ей придется заниматься синяками, оставленными ее дочерью сыну местного держателя порядка.
Не в первый уже раз, но все же удовольствия такие дни приносили мало. Хорошо хоть отец Шуя тоже уже привык и особо не ворчал. И каждый раз женщина не переставала корить саму себя.
Все потому, что Миара исполнила данное детям обещание, перестав убегать. И сейчас, идя к центральной улице поселения, в котором они непрерывно жили последние три года, она все еще помнила сказанные однажды слова.
«Мы уезжаем».
Фраза, преследовавшая саму Миару слишком долго. Фраза, которую сначала произносила ее мать, и которая неизменно обрывала все внутри. А позднее и она сама говорила ее своим детям. И, к сожалению, тогда переезды еще и не думали заканчиваться. Но им нельзя было оставаться на одном месте, никак. Не после того, что она сделала. Пусть и убегать уже порядком осточертело.
В тот вечер Миара окинула взглядом комнату, спящих пока еще детей, наполовину собранные чемоданы. Сердце кололо чувство вины. Ладони сжались в кулаки, все еще давя памятью о тяжести чужого быстро отдающего тепло тела. Мотнула головой, прогоняя так и просившиеся в мозг рвущие душу воспоминания. Ей нельзя обвинять себя, нельзя падать в темное болото своего горя. Виновата не она, не ее дети. А лишь тот человек, если такое понятие можно было к нему отнести. Лишь тот, кто сначала сломал ее жизнь, а затем забрал и мать. Больше он ничего им не сделает, однако потерь было уже слишком много. Больше, чем она когда- либо готова была перенести. Тогда дети проснулись раньше, чем обычно, будто чувствуя смятение и переживание матери.
– Мамочка? – Эвиса села, зевая и потирая сонные глазки. – Мы уезжаем?
Миара улыбнулась, проводя рукой по ее таким мягким, чисто красным, как ее собственные, волосам. Краем глаза заметила, как Брис молча поднялся, складывая свои вещи в сумку. Такие маленькие, но уже слишком взрослые.
