– Автор – ложь…
– Да не ложь, а клади! Как не стыдно!
– Не стыдно, я же не виновата, что автор положил столько вранья в это варенье.
– Это потому, что кто-то слишком много ест!
– А без сахара всё забродит и будет самогон.
– Нет, самогон ещё гнать надо.
– Не надо никого гнать! И вообще: где автор?
Я скромно высовываю нос из клавиатуры и смотрю на них. На мои любимые буквы, которые никак не хотят складываться в сказки для детей, а всё норовят намёк непрозрачный вложить в рот главному герою (далее, если, конечно, оно будет – ГГ). А то и матерок. Или совсем распоясаться и слов невиданных напридумывать. Конечно, придётся статус 18+ ставить. Какие тут уж детки?
Не желаете свежепроклятого печенья?
Таня грустила и скучала. Лето… Вечно тупой сезон. Запрет на действия из чёрного списка. Друзья – рассосались, растворились и тому подобные … лись. Одна Таня осталась. За страшную. Ага. Страшная. Страшить только некого. Даже если и занесёт кого в наши ебеня, то – шиш, мёртвый сезон на заклятья.
Обожала Таня пугать принцев. Кони вскачь, молодцы всрачь – умора. Осенью косяком прут на жатву принцесс. Мечами железными на веревках машут, будто мух гоняют. Невесты ахают, в обмороки валятся, замуж хотят. Говорю же – умора.
Таня замуж не хотела. Желала путешествовать, колдовать, миры создавать – вот это дело. А прынцы – баловство. Таня девушка серьёзная, хоть и магиня. Образование у неё было высшее, дважды, плюс дипломы, медали, кубки… Не хватало только быть первенцем. По закону только первой дочери дорога в высший круг, а последыши так и будут мутить внизу, с орками, шкварками и людьми. Печаль.
Девушка что делает, когда печалится? Правильно, готовит. Таня замесила тесто, по-честному, без ворожбы. Испекла печенья по «щучьему» желанию: в печи печь было бы уже перебором. Выпечку посыпала пудрой сахарной и капельку проклятья добавила. Легонького, на икоту до любовного поцелуя.
Сама кушать не стала – кого целовать в летний сезон. Лягушек? Пошла магиня в деревню, над людьми поржать. Таня ходит, песенки поёт, поселян угощает. Люди благодарят, а вслед плюют трижды, но потихоньку – боязно всё-таки по-честному в ведьму плюнуть. Печеньки все раздала, одно осталось.
– Красавица, а меня угостишь?
– Бери, смелый, – Таня печенье протягивает, а сама пытается парня разглядеть. Солнце глаза слепит, не даёт.
– Чего бояться? У такой девы, небось, всё прекрасно – и лицо, и душа, и печенье.
Парень хрусть, хрусть, хрусть… Дева наша не стала ждать негативного отзыва, а кинулась к губам в крошках. Целовать не стала, крошки слизнула.
– Ммм, а печенье и правда… свежее, – сказала Таня, тряхнула кудряшками и растворилась. Парень постоял в ох… очаровании и пошёл искать колодец. Нет, не топиться – пить. Икота одолела.
В такое солнечное утро умирать не хотелось. Впрочем, если бы шёл дождь, перспектива не показалась милей. Зачем только соврала следователю? Может, условным обошлось, а теперь… Смерть условной не бывает. Господи, как же жаль себя – подохнуть вот так, в обоссанной кладовке. Даже поплакаться некому.
Стоп, стоп, почему некому – есть же бедный Йося. Единственный верный товарищ на все времена. Где ты, мил друг? А-а, вот… Ну, привет… Готов?
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила Дура собственной персоной. Дура одинокая, бедная, но страшно симпатичная. И решила Дура, что умная. Решение было опрометчивым, но узнала красавица об этом сильно поздно.
Тьфу, что за бред… Йося, друг длинношеий, давай лучше жирафью версию послушаем. Нет… Почему? Говорил-предупреждал? Ну-ну… Ладно, давай сама расскажу.
А сама Дура решила ограбить сейф. Я говорила, что дамочка любит читать? Нет? Извините премного! Так вот, детективы поглощает, что эвкалипт воду. И на основании этого вообразила себя опытным гангстером.
Отмечу сразу – Йося был против. Но кто послушает жирафа, тем более плюшевого? Единственный совет, который Дура восприняла серьёзно – пособники нужны позарез, добыча сама себя не вытащит и не потащит.
Сотоварищи нашлись быстро – зря, что ли, наша Дура росла в детском доме. Сашка, Руся и одноглазый Васса. Отпетые головорезы. Надёжные товарищи. На них легла техническая сторона вопроса – тачка, экипировка, инструменты.
Я, то есть, конечно же – она, Дура, – взяла на себя самую сложную роль. Умная и обаятельная должна отвлечь охрану и дать время подельникам провернуть чёрную работу. В общем, чрезвычайно простой замысел.
Простота план и погубила. Сторож за Дурой пошёл, не вопрос. Наивный старый пень. Пацаны шкаф взломали быстро – тот и сам радостно в труху развалился. А вот с сокровищами что-то пошло не так. Вместо миллионов в этом пыльном комоде лежали странные папки с номерами. А на шум сбежались люди.
Пацанов скрутили, допросили и… Отпустили! Гаденыши, пошли на сделку со следствием и, получив подзатыльники, разбежались по углам. А её, умную и красивую, заломали, пытали и бросили в темницу. Как дуру какую-то. Теперь погибнет во цвете лет от голода и пыли.
– Выходи, – дверь распахнулась в самый душещипательный момент воспоминаний. – Голодная небось? Обед-то просрала, прости, Господи! И как в голову такое пришло? Девка на выданье уже – двенадцать годков стукнуло! Эх-хе-хех, горе луковое! Не плачь, не плачь, не сердится уже заведующий. Иди в палату, ждут, как героиню. Натырили из столовой хлеба и сосисок. Иди.
