ГЛАВА 1
Сегодня литературный клуб магазина "Лавка небылиц" открывал свои двери для самых маленьких читателей – приходила группа детей пяти-шести лет, ровесники её дочери. Мирай читала им вслух, потом они обсуждали прочитанное, разыгрывали сценки из сказки или рассказа, рисовали или лепили героев, придумывали альтернативные финалы или продолжение, разучивали два-три слова на языке оригинала, если читали переводную литературу, – каждое такое занятие отнимало много времени и сил на подготовку, но приносило ни с чем не сравнимую радость. Мирай не переставала поражаться точности и свежести взгляда детей, которые ещё не знали, как отвечать "правильно", чьё мышление не успели заковать во взрослые шаблоны.
– ...Мыши плохие, забрали мебель кукол без спроса! – непреклонно заявила русоволосая и голубоглазая Рада. К ней Мирай всегда старалась относиться внимательнее: полгода назад девочка потеряла в страшной автокатастрофе маму и осталась на попечении бабушки, тёти и папы, ведущего инженера одного из машиностроительных заводов. Ребёнок порой тосковал, невольно тянулся к Мирай, словно видела в ней что-то общее с мамой, но всё же детская психика оказалась на диво гибкой: несмотря на случившуюся трагедию, Рада оставалась общительной и любознательной малышкой.
– Они не знали, что поступают плохо, – поправив очки, резонно заметил Зеки, уже в свои пять с половиной лет полностью оправдывающий своё громкое имя. Полнощёкий Зеки был сыном местного улема и почему ему родители разрешали посещать литературный клуб, Мирай не понимала до сих пор. Мать Зеки, женщина истово верующая, даже не переступала порог магазина, где был лишь один отдел религиозной литературы, а все остальные полки пестрели цветными корешками светских книг разной степени греховности. Эротику и порнографию Мирай, естественно, не продавала, не продавала даже Миллера и Буковски, но полочка, где томики поэтов западноевропейского Возрождения стояли рядом с книгами модернистов, у неё имелась. Хотя всё же в "Лавке небылиц" властвовала и царила литература детская, для любого возраста, самая разнообразная: от сказок народов мира, рассказов и повестей – отечественных и переводных – до энциклопедий, учебников и самоучителей по рисованию. И все эти книги Мирай разрешала маленьким членам своего литературного клуба брать читать, естественно, при условии бережного обращения. Возможно, именно поэтому отец Зеки на её прямой вопрос – проблемы с духовенством Мирай не были нужны, – с загадочной улыбкой ответил: "Ибн Абу Талиб изрёк: "Нет блага в том поклонении, в котором нет знания, и нет блага в том знании, в котором нет правильного понимания". Вы даёте знание, я – правильное понимание". Мирай спорить не стала, хотя, на её взгляд, уважаемый улем допускал в своих суждениях фундаментальную ошибку.
Она, прежде всего, учила пониманию.
Но Зеки уже почти год прилежно посещал её занятия.
– Моя сестрёнка тоже берёт мои игрушки без спроса, – вступила в разговор Бегюн. Вот как раз со знойной кудрявой красоткой Бегюн всё было просто и понятно: её родители – университетские преподаватели, мама сейчас сидела в декрете с годовалой малышкой и не хотела, чтобы старшая дочь скучала рядом или чувствовала себя обделённой. – Мама говорит, потому что она ещё маленькая и не понимает, что надо попросить.
– Но ведь мыши взрослые! – упрямо возразила Рада. – У них уже свои мышата!
Мирай грустно улыбнулась. Знала бы ты, милая, сколько взрослых готовы пойти на нелицеприятные поступки, лишь бы их детях жилось лучше. Порой совершенно забывая о чужих детях.
Словно вторя её мыслям, прозвучал тихий голос Тая:
– Мышатам перинки нужнее, чем куклам.
В будущем Зеки, Рада и Бегюн получат, если их родители захотят, очень хорошее образование, все возможности имелись. Но вот Тай, худенький робкий Тай, сын медицинской сестры, вдовы погибшего на войне мехвода, был как раз одним из тех, ради кого Мирай всё и затевала. Тай с братом не голодали, были обуты и одеты: мать много работала и как вдова участника боевых действий получала пенсию, на себя и на детей, но на излишества вроде красивых дорогих книг или дополнительных занятий средств уже не хватало. Но в крохотном литературном клубе Мирай дети из простых семей с небольшим доходом получали тот же доступ к знаниям, что и их более обеспеченные сверстники. Государственная система образования, к сожалению, пока с этой задачей не справлялась – на ребятах постарше социальное расслоение было видно уже отчётливо.
Однако в "Лавке небылиц" и дети, и взрослые, пришедшие забрать своих чад после занятий, общались как равные. Хотя, возможно, Мирай зря тешила себя иллюзиями: по-настоящему богатые или родовитые семьи среди её постоянных покупателей не числились, и если их представители и переступали порог магазина, то случайно и ненадолго.
Когда Мирай уже попрощалась с несколькими родителями и детьми, к ней подошёл Деян, отец Рады. По четвергам Раду обычно забирала бабушка, но Мирай невольно обрадовалась нарушению закономерности. С Деяном было интересно общаться, обсуждать успехи детей и новинки литературы. А ещё ей нравилось наблюдать, как у него при улыбке собирались складки вокруг губ, вокруг глаз – морщинки, а в самих светло-серых радужках словно вспыхивали маленькие солнечные зайчики. От Деяна веяло спокойствием и надёжностью. Стабильностью.
