Я не хочу быть частью твоей жизни.
Я хочу стать твоей жизнью.
Хочу стать воздухом, которым ты дышишь, домом, в который ты вернешься, светом, который озарит твою душу.
Я готова ждать столько, сколько потребуется.
Рана, которую ты зовешь открытой, затянется.
Боль, которая невыносима – успокоится.
А я буду позади, буду следовать незримой тенью за тобой, буду присматривать, чтобы ты не оступился, чтобы шел вперед.
Когда-нибудь, когда ты привыкнешь к своей боли, ты позволишь себе обернуться, и мы вновь встретимся.
Я буду ждать
Ан Ли Тэун нетерпеливо стучал носком туфли по стене, поглядывал на закрытую дверь, смотрел на часы и снова принимался стучать по стене.
– Раон! – не выдержал и все-таки напомнил о себе. – Мы вообще-то опаздываем. Чем ты там занят?
– Еще минуту, – ответил Хан Раон из-за закрытой двери. – Мне как-то не по себе.
– Это просто аукцион, ничего серьезного. Покажем лоты и улизнем под шумок. Иначе директор нас со свету сживет. Тэмина нет, так что тебе приходится работать за него, – Тэун сожалел, что ему пришлось просить Раона сопровождать его на прием, о необходимости присутствия на котором директор Ян настаивал в особо резкой форме и потребовал, чтобы явились двое, неважно, кто именно. С некоторой долей досады подумал, что Тэмин мог бы и появиться на пару дней, чтобы не вынуждать Раона участвовать в благотворительной акции.
Раон вышел из своей комнаты с черной маской в руках. Тэун оглядел его белоснежную рубашку и застегнутый жилет, лакированные туфли, поправил белую бабочку. Разгладил черный фрак по плечам, заметил, как нервно пальцы гладят кружево маски, и попытался взбодрить друга:
– Хорош, неприлично хорош. Ничего не скажешь, Тэмин бы не смог с тобой соперничать. Ты про носки помнишь?
Раон поднял брючину, показывая черные шелковые носки.
– Доволен?
– Не очень. Часть с носками, сползающими с ног, мне не нравится почти так же, как и часть с маской, но таково требование костюмера. Раон, часы нужно оставить дома, ты же понимаешь.
Раон раздраженно дернул щекой, но расстегнул ремешок. Он должен показывать на аукционе карманные часы, поэтому на запястьях не должно быть ничего лишнего. Он понимал.
– Слушай, – Раон бросил наручные часы на столик, спрятал под рукав шрамы на запястье, до этого скрытые широким ремешком. – Там же будет до ужаса скучно.
– Чтобы не было скучно, можно напиться, – ответил Тэун и указал на выход. – Не сразу, конечно, а после показа. Хотя… Для снятия напряжение можно и сейчас начать, что скажешь? – Тэун не услышал ответа, обернулся на Раона, который остался стоять в небольшой гостиной, тихо добавил: – Иди уже, раз обещал. Я же сказал – мы недолго.
– Чтоб тебя.
Раон скривился и повернулся к зеркалу. Посмотрел на маску, которую держал в руках, затем неохотно спрятал под ней лицо. И поежился, глядя на себя в зеркало.
– Все в порядке? – осторожно спросил Тэун, ненавидя и себя, и директора, и организаторов приема за такой маскарад.
– Да, в полном. Поехали.
Раон бросил еще один взгляд на свое отражение. На его прежнюю маску та, что сейчас была на нем, походила только тем, что также закрывала большую часть лица. Эта была сделана из тонкого и плотного обработанного кружева, которое мягко прилегало к лицу и свободно пропускало воздух. В отличие от кожаной маски, которая просто не давала возможности дышать. Раон еще раз передернулся и отвернулся.
– Поехали, – повторил он и вышел в дверь, которую Тэун держал открытой.
Тэун сам сел за руль серой BMW.
– Несолидно, – попытался пошутить Раон, пристегиваясь ремнем. – Где твой водитель?
– В России. Отдыхает, – ответил Тэун, имея в виду Тэмина. – А мы тут пашем за него.
– Как Мира? Он звонил? Когда обратно собираются?
– Не знаю, надеюсь, что скоро, они уже два месяца там. – Тэмин, конечно, предупреждал, что они с женой задержатся, но Тэун все равно каждый день ожидал от него сообщения о возвращении в Сеул. Ему иногда казалось, что жизнь замерла с того момента, как самолет, направлявшийся в Санкт-Петербург, оторвался от земли и скрылся в облаках, увозя Тэмина и Миру так далеко от них. – Мира в порядке. Тэмин, я так понял, совсем по нам не скучает. Я ему сегодня позвонил, он ответил, что им некогда и бросил трубку. Поганец! Чем они там занимаются без нас?
Раон усмехнулся и почесал щеку. Вспомнил, что надо было побриться. «Да блин».
– Тэун, у тебя, случайно, нет с собой триммера?
– Слушай, – Тэун скосил на него глаза.
– Ну.
– Ты точно кореец? Откуда у тебя столько волос на морде?
Раон вздохнул, он и сам задавался этим вопросом постоянно, с завистью глядя на гладкую кожу Тэуна.
– Ладно, забудь. Кому не нравится – пусть не смотрит. Заводись, действительно опоздаем.
Благотворительный аукцион проходил в районе Каннам, где они и жили, так что по времени у них заняло минут тридцать добраться до нужного здания.
– Ничего так домик, – сказал Раон, выходя из машины. Тэун отдал ключи парковщику, который уже поджидал их на подъездной дорожке. – Кто хозяин?
– Это особняк Ким Су Бина. Он любезно предоставил свой дом для акции.
«Ким Су Бин и его дочери, Ким Бёль и Ким Чан Ди». Раон почувствовал странный трепет, подумав о пигалице и ее сестре. Младшей, должно быть, сейчас лет семь-восемь. А старшая, наверное, стала неотразимой красавицей и парни вьются вокруг нее толпами. Само собой, она его не узнает, но Раон очень хотел увидеть ее, пусть даже издалека, пусть в ее золотых глазах и не будет того обожания, которое согрело его когда-то. И сбило с ног, вызвало вполне определенное желание к шестнадцатилетней девочке, чего он всеми силами стремился избежать и из-за чего до сих пор испытывал острую вину.
