Пулей влетаю в ванную.
Судорожно щелкаю ручкой. Пальцы трясутся, едва успеваю повернуть защелку, и с той стороны уже дергают дверь.
И ещё раз.
Пячусь назад, как от яда, как от бомбы, как от надвигающегося на меня урагана, спиной налетаю на холодное стекло душевой кабины и всем телом вздрагиваю.
Ручка перестает ходить ходуном. Бряканье сменяется деликатным постукиванием и негромким мужским голосом:
– Детка? Ты зачем там закрылась?
Зачем я закрылась?
Вопрос настолько наглый, недопустимый, гадкий, что мое волнение сменяется гневом.
– Вы оба! – ору. – Идите к черту! Да я сейчас вообще!
Что вообще – я не знаю.
Стою голая, в ванной отеля, на шее болтается жёлтый шелковый галстук, которым они мне завязали глаза.
А потом…
Все тело ноет. От поцелуев, касаний, засосов, я дрожу от усталости, едва держусь на разъезжающихся ногах и не верю, что это я так кричала, стонала, царапалась, от желания выгибалась и кончала, кончала, кончала.
Боже мой.
Я не могу.
Сейчас упаду. По двери душевой на пол сползаю, перед глазами краткими вспышками проносится вся эта ночь.
Брюнет и блондин, их улыбки, их взгляды, их запах – я пропитана ими насквозь, телом и мыслями, это всё.
– Детка, – звучит голос Сергея. Костяшками он выстукивает по двери какой-то мотив. – Маленькая моя. Выйди, и мы поговорим. Спокойно.
Спокойно.
Носом втягиваю воздух, пытаюсь унять сердце, что ломится в грудную клетку.
Мне нужно прийти в себя и подумать.
– Сколько ты там сидеть собралась? – его голос все льется, как песня дьявола, заползает мне в уши, рассудок путает. – Детка, правда, мы тебя ждём. Тут кровать мягкая. Мини-бар есть. Можем покушать заказать.
– Я тебе не детка! – криком его обрываю, тянусь к стене и срываю полотенце с крючка. – Уйдите, – голос хрипнет, хватаюсь за горло и сдираю удавку – жёлтый галстук.
Он пахнет им, лимоном и солнцем, пряными травами.
– Куда мы от тебя пойдём, сама подумай, – в беседу вплетается другой мужской голос – это Яр, его галстук в руках держу. Он расслабленно, с ленцой мне заявляет. – Тебе всё понравилось. Нам тоже. Сейчас ты выйдешь. И мы продолжим.
– Ничего мы продолжать не будем! – встаю и пошатываюсь, с ожесточением заматываюсь в полотенце. Всхлипываю, разрыдаться готова, зачем, зачем я поехала в этот чертов отель.
За дверью наступает подозрительная тишина.
Кусаю кончики пальцев, кошусь в настенное зеркало и в ужасе прикрываю глаза.
Мы же были в номере вдвоем, я и Сергей, больше никого.
А потом у меня на глазах оказалась повязка.
Поиграем – сказал он.
И вот они поиграли.
Я только что стала женщиной.
А они там…чего они там делают, почему так тихо?
И тут же, в ответ на мои мысли раздается голос Яра:
– Детка. Давай выходи. Или мы сейчас вскроем дверь. И сами тебя оттуда вытащим.
– За успехи в учебной и общественной деятельности награждается Ева Снежинская.
Поощрительную выплату я уже получила в кассе – теперь черед грамоты.
Пробираюсь по рядам, торопливо поправляю платье, иду к импровизированной сцене в тени деревьев.
Мне аплодируют.
Не удержавшись, оглядываюсь на стулья, глазами выискиваю Диму.
Он сидит в третьем ряду, положив ногу на ногу. Мало того, что к аплодисментам не присоединился – он уткнулся в смартфон.
Мой парень.
Рубашка с короткими рукавами, стрижка ёжиком, лицо красное от жары и подозреваю – алкоголя, уже начал отмечать с друзьями наш выпускной.
Позади второй курс, я тоже рада. Но мы же вечером собирались. В клуб.
Улыбаюсь ректору, из его рук принимаю похвальный лист, болтаю пару слов благодарности в микрофон – Дима все это время проводит в телефоне.
Чем напрягает меня. Родителей тут нет и я возлагала надежды на него – что хотя бы он за меня порадуется.
Но ему плевать, кажется, выдадут мне здесь и сейчас Нобелевку – и он, возможно, зевнет.
Возвращаюсь на место, бросаю взгляды на Диму, мну в руках грамоту, она мне и не нужна вроде как, без него.
А он точно из-за учебы злится, мы перед сессией почти не виделись.
Но мне необходима эта стипендия, я ведь ему объясняла, и он сказал, что понял.
– А твой опять, – подруга наклоняется к моему уху. – Обиженку включил.
– Оль, – злюсь на нее, больше не на кого. – Отстань.
– Чего отстань-то? – подруга не обижается, смотрит на меня с такой жалостью, что я начинаю злиться еще сильнее. – Ты вон сегодня надела нормальное женское платье, а не эти свои балахоны. А сколько денег в парикмахерской оставила. Да ты красотка! – она повышает голос, и на нас оглядываются.
Все, кроме Димы, и досада на парня слегка разбавляет мою неловкость.
Но только слегка. Я привыкла что на меня пялятся, когда наизусть, слово в слово, отвечаю конспект, а чтобы просто, вот так вот, как сегодня, лишь на внешность – такое впервые.
Поощрительная премия, безжалостно выложенная за прическу и макияж творит чудеса. "Нормальное женское" Олино платьице тоже.
Я себя девушкой ощущаю, а не заучкой, отражение в зеркале – будто и вовсе не моё, и мне это до дрожи нравится.
А вот пристальные оценивающие взгляды однокурсников – нет. Смотрите, какая потеха – наша ботан вырядилась.
Может, они так не думают. И их искренне радует мой новый имидж. Но после школьного выпускного, где я впервые решилась снять очки и надеть короткое платье – уверенность моя пропала, пьяным одноклассникам моя внешность пригодилась, как повод для шуток.
