Глава первая
ПРЕЛЮДИЯ К БОЮ
Май семьдесят девятого. Весна, а в Туркестане жара уже полностью вошла в свои права – в тени за двадцать пять. Чертыхаясь, мотаюсь с утра до ночи в суетных, утомительных, надоедливых служебных хлопотах, по делам газетным. Без привычки к солнцепеку как-то не очень до созидания. «И отрываюсь, полный муки, от музы, ласковой ко мне», – вроде бы Баратынский, но мало утешения от строк его прекрасных. Однако миновать Чирчик и 15-ю отдельную бригаду специального назначения было бы грешно – дружба обязывала. Кроме того, соскучился по прекрасным ребятам, с которыми провел детство без детства в стенах суворовского училища, а позже и в курсантской юности бузили.
1
С Сережей Груздевым, красивым ветреным малым, нисколько не изменившимся за те годы, что мы не виделись, встретились как-то не так. Желая сделать сюрприз, я дежурному офицеру не назвался, попросил вызвать «товарища подполковника». А когда он появился, мы встретились глазами, молча ступили навстречу друг другу, крепко обнялись и замерли.
– Пошли, Эд! – Это мне. – Пропустить! – Это дежурному. – Чай и водку. – Поджидавшему верзиле прапорщику. И больше ни единого слова до того момента, пока мы не переступили порог его кабинета.
– Сережка, я рад… – начал я очень искренне.
– Я тоже, – перебил меня подполковник бригады спецназа.
…Мы пили водку без чая и вспоминали, вспоминали, перебивая друг друга без всяких извинений. Сергей машинально достал из ящика стола два шарика для пинг-понга и закуролесил ими в пальцах.
– Помилуй бог, Сережка, неужто не забываешь? – непритворно обрадовался я, охваченный теплом, пришедшим вдруг издалека.
– Балуюсь иногда, даже концерты даю по праздникам.
Мы когда-то участвовали в художественной самодеятельности. Сергей очень профессионально работал с фокусами, я же по-дилетантски подражал Борису Брунову, популярному конферансье, и читал-выкрикивал политсатиру: «К нам в восемнадцатом году приехал мистер Зэд, он стряпал прямо на ходу статьи для всех газет. Он призван был любой ценой, не ведая стыда, порочить наш советский строй – республику труда…» Этот «идеологический онанизм» должен был повысить классовую убежденность будущих защитников родины, воспитать в них непримиримую ненависть к врагам социализма и крепить боеспособность как отдельно взятой личности, так и армии в целом. От такого словоблудия не мог «родиться ребенок», но его с надеждой и упрямо вынашивали, лелеяли, пестовали и – декламировали. С надсадным надрывом и старательно, до скупой похвалы замполита. Нам тогда было по восемнадцать лет, и что мы могли понимать? Даже если и подозревали…
Ближе к вечеру подтянулись свободные от службы офицеры, и мы во главе с начальником штаба Толей Стекольниковым убыли в «известном направлении». Поели-попили, поголосили вразнобой разудалые, с грустью пополам, песни (Стекольников прекрасно играет на баяне, к тому же обладает рокотно-бархатистым баритоном), и мы с Сергеем отправились ночевать к нему домой. Конечно, сразу не улеглись и долго еще разговаривали. Сережа сказал, что прошел собеседование и месяца через два отчаливает к казахам под Алма-Ату, в городишко Капчагай, что на Или-реке, «коноводить» 22-й отдельной бригадой специального назначения.
– Стало быть, настроение у тебя чемоданное, Сережа?
– Не скажи. Здесь такое заваривается – дух некогда перевести.
Тогда-то, в мае, я впервые услышал о формировании странного спецбатальона, в последующем упрощенно названного «мусульманским», и его предполагаемой задаче – передислоцироваться в «страну, где неспокойно» («Смекай», – подмигнул мне Груздев), и принять на себя некие охранные обязанности по «защите тела» здешнего лидера.
– Сергей, либо ты валяешь дурака, либо дурака валяют с вами. На кой ляд спецназу ГРУ взваливать на себя не свойственные ему полицейские функции полевой жандармерии.
– Не кипятись… Ясно, что не будем сторожевать. А что и как, прояснится со временем. От этих недомолвок, ужимковатой игры в молчанку, как в пионерской «Зарнице», смех разбирает. Каждый день и час куда-то условно наступаем, атакуем хрен знает кого, рыпаемся в никуда. И все это медленно, но неотвратимо, как землетрясение, любовь или понос – когда знаешь, что это пришло, но не знаешь, как долго оно будет длиться. Сейчас от другого голова пухнет: где их, мусульман – таково требование, – набрать под это дело? Во всех спецназах нет ни одного туркмена, узбека, казаха, таджика, киргиза. Думали, у десантников понащипываем, но начальник управления категорически против заимствования джигитов у Сухорукова (командующего ВДВ). С улицы не наберешь и в аулах не отловишь. Черт знает, как быть. Пару офицеров с трудом нашли, и – пока все. Знаешь, тут Колесник припожаловал, предстал пред наши очи и всем этим заправляет. С группой товарищей, как и положено, во всеоружии планов и идей. Ни черта толком не говорит, зато напирает слегка, стращает несильно и крепко бушует…
– Постой, постой, а он-то при чем и откуда здесь? Его спецназовский надел ведь в костромских лесах, и там надлежало бдеть бы, чтобы его «сусанины» в чащобах не блуждали.
