Мобильник нервно заёрзал на столе и выдал мелодию звонка.
Бобров Костя – высветилось на экране.
– Алло!
– Здорово Димка! – услышал я Костин голос.
– Здорово.
– Ну, ты выходишь или нет?
– А нужно выходить то вообще? – шутливо спросил я.
– Конечно нужно. Давай выходи, у меня для тебя сюрприз есть.
Декабрьский вечер. Во дворе стояла видавшая виды Лада пятнадцатой модели. Кузов, давно потерявший родной серебристый цвет, был в пятнах шпаклёвки. Сюрприз в виде тёзки Акимова восседал на переднем сиденье и приветливо улыбался. Я открыл дверь машины и разместился сзади.
– Здорово Димончик! – крикнул я, протягивая руку.
– Здорово Димончик! – в тон мне ответил Акимов.
– Долго же ты отсутствовал.
– Долго. Пять лет.
– Пять лет!? Охренеть! Во, время летит!
С Акимовым мы познакомились в девяностом году, на заводе, куда я устроился после из армии. Сошлись и подружились как-то быстро и незаметно. Димон был скрипачом, а я пописывал стишки. Оба отслужили в СА, оба слушали примерно одну и ту же музыку, смотрели одни и те же фильмы, и оба были не прочь, если до этого доходило дело, подраться, что однажды и ощутил на своих боках стодвадцатикилограммовый Боря Зараменских.
Если честно, Акимов был мало похож на скрипача. Среднего роста, крепкий, с широкой и тяжелой ладонью.
– Ну какой ты скрипач? – частенько подкалывал я его. – У тебя же пальцы на грифе не умещаются. Тебе кувалдой махать, а не смычком по струнам водить.
Акимов только молча улыбался и прятал за спину свои не скрипичные руки.
Прошло совсем немного времени и мы решили заняться написанием песен, а в идеале собрать рок-группу. Благо, что примеров было хоть отбавляй. Просторы страны бороздили такие монстры как ДДТ, Алиса, Наутилус, Кино, Бригада С и многие другие. Рок-н-ролльное было время и личности были сильные. Но мы то, от глупой дерзости своей, думали, что будем ещё круче. От той же глупой дерзости, думали, что и опыта у нас хоть отбавляй. Димон до армии был вокалистом группы не то Атлас, не то Дятлос, а я, в паре со своим другом и одноклассником Римом Шарафутдиновым даже записал какой-то панковско-бардовский демо-альбомчик. Тут-то на нашем рок-н-ролльном горизонте и появились Шура Поздеев и Олежек Фесуненко.
Шура был гитаристом-самоучкой, но самоучкой довольно неплохого уровня. В отличие от меня, он знал больше трёх блатных аккордов и умел играть сольники. Да, самые настоящие сольники! Для меня это было вообще что-то нереальное. Олежек же только думал, что умеет играть на гитаре, но это было не так. Он был другом Шуры и Шура везде таскал его с собой. Со стороны это было похоже на ситуацию в советском магазине, когда тебе к дефицитной вещи в нагрузку давали что-нибудь непродаваемое. Такой нагрузкой и стал для нас Олежек Фесуненко. Но справедливости ради надо сказать, что первую сносную вещь мы написали именно с подачи Олежека. В песне, которую он нам как-то показал, был неграмотный и слабый текст, исполнение тоже оставляло желать лучшего, но в ней была мелодия. За эту мелодию и ухватились Акимов и компания.
Фотография в конверте.
Мне её прислали черти.
На неё смотрю.
Так начиналась песня. Не вру. Остаётся только догадываться чью фотографию прислали Олежеку эти пресловутые черти. Скорее всего, это было фото самого Князя Тьмы, как предостережение того, чтобы никогда больше не писал стихов.
– Фиаско какое-то, – переведя с русского нецезурного, на русский литературный, констатировал я и переписал текст.
Шура подрихтовал гармонию, Акимов спел, и получилась довольно симпатичная попсовая песня. Помню последний куплет.
Твои нежные улыбки.
И твой стан изящный, гибкий.
Дочь воды и дочь Огня.
Исчезаешь ты в тумане.
И меня с собою тянешь.
В ночь, от суматохи дня.
Но устал я притворяться.
Что твои глаза мне снятся.
Пыль придуманных мной фраз.
Потускнели наши краски.
И конец приходит сказке.
Быль. Печален мой рассказ.
Начало было положено, душа требовала продолжения, по возможности рок-н-ролльного.
Однажды я с удивлением узнал, что тёзка Акимов совсем не читает книг.
– Ты это серьёзно? -спросил я его.
– Ну, не то чтобы я совсем ничего не читал, – неохотно начал он. – В армии я, например, прочитал Устав и текст Присяги.
– Да ты что! Тогда это в корне меняет дело, – рассмеялся я. – Хочешь дам что-нибудь на пробу?
– Ну, давай, – без особого энтузиазма согласился Димон.
В девяностых годах, после советского книжного безрыбья, с литературой стало гораздо лучше. В стране начали во множестве открываться кооперативные издательства, которые с дикой скоростью, будто наверстывая упущенное, начали штамповать Фенимора Купера, Майн Рида, Агату Кристи, Конан Дойла. Именно в то время я узнал, что в Советском Союзе были и есть такие писатели как Аксёнов, Войнович, Довлатов и Поляков. Издания конечно, оставляли желать лучшего, с плохой полиграфией и множеством опечаток, но и цена у таких книг была приемлемой. А помню, в восемьдесят девятом году, за книгу Марины Влади «Владимир, или Прерванный полёт» я отдал двадцать пять рублей. Кто не знает, я поясню. В то время на эти деньги можно было прожить недели две, если не три. Это то же самое, что если бы я сейчас, в две тысячи восемнадцатом, за книгу в двести страниц отдал бы десять тысяч. Но я отвлёкся. На следующий день я принёс булгаковскую «Мастер и Маргарита».
