Музыка в прозе. Ночной Ижевск

Обложка и иллюстрации – автора

Автор предлагает окунуться в атмосферу ночного Ижевска – постоять у окна, побыть чайной ложечкой на пред-ужинном столе, повисеть маленькой мокрой тряпочкой на балконе, полетать рябиновым листиком над городом, ощутить себя крошечным атомом в самом центре Вселенной, поговорить со звёздами, затеряться среди новостроек и найти весной свой собственный ключ к счастью.

Смеркалось. Небо на горизонте окрасилось в самые немыслимые цвета и оттенки; огненный шар, несколько минут назад потонувший за однообразными стенами жилых домов, ещё мгновение освещал верхушки деревьев, но вскоре последние его лучи погасли, и стало совсем темно.

Ночной прохладный воздух окутывал всё вокруг. Стоя возле раскрытого окна, вижу, как на земле и на небе зажигаются мириады огней; вижу свет, который, падая из-за полураскрытой двери подъезда на тёмный асфальт, рассеивает наступающую с каждой минутой темноту.

Передо мной раскинулся целый мир: где-то далеко-далеко лает в ночи собака, деревья-великаны неподвижно стоят в темноте; на остановку с шумом подкатил весёлый ночной трамвай, внезапно озарив всё вокруг, а где-то вдруг заиграла гармоника, неожиданно смолкла и, минуту спустя, заиграла вновь.

Становилось свежо; в доме напротив одно за другим гасли окна, одинокий фонарь посреди двора тусклым светом озарял небольшую часть улицы, со всех сторон утопающую во мраке; а там, где протянулась линия горизонта, рассыпалось бесчисленное множество мерцающих точек. Согласитесь, это и в самом деле прекрасное зрелище!

В эти минуты город становился для меня особенно дорог, и уже потом, лёжа в кровати, я слушал прекрасную музыку, которая лилась из самого его сердца. В музыке было всё: и автомобильные гудки, и лай собак, и долгий протяжный гудок отходящего поезда, и тихий говор запоздалых прохожих на улице, и невнятное бормотание за стенкой, и даже писк назойливого комаришки над ухом. Это была поистине прекрасная музыка!..

…В окно светила полная луна, озаряя стены, потолок и одинокий стул возле двери. Её мягкий и ровный свет падал на жёлтый паркет, а на востоке, во мраке, уже алела полоска рассвета…

Тихими неспешными шагами лето незаметно подкралось к городу. Зелёные кудряшки вмиг заполонили унылые серые пространства и насытили воздух живительными испарениями.

Вместе с летом пришла в город его верная спутница – порой просто невыносимая…

– Жара, ну как тебе не совестно! – не раз говорили ей потрескавшиеся рубероидные крыши многоэтажек и перегретые, гнутые от возмущения трамвайные рельсы. – Посмотри, сколько неприятностей из-за тебя!

– А что я сделаю? Когда здесь были поля с лесными каёмочками, всё было иначе! А сейчас вопросы к тем, кто это понастроил!

– Ты говоришь о строителях? – прошептала пожухлая трава у бордюрного камня.

– И не только. Об инженерах, бизнесменах, писателях…

– А где они? Почему их не видно, а мы страдаем?! – воскликнули изжарившиеся на солнце голуби, прячась в тени новостроек.

– Ну, а где быть среди этой раскалённой асфальтово-кирпичной пус-тыни? Только в ванне! Наполненной до краёв живительной водопроводной влагой… Да вы не расстраивайтесь – в конце концов, все перегреются! И начнут сажать деревья! И петь! И орошать землю! И рассказывать друг другу всякие небылицы! Вот увидите!

– Не знаю, как вам, а мне уже надоело быть чайной ложечкой, – сказала как-то маленькая стальная ложка за беседой перед самым ужином, лёжа на кухонном столе. Лежала она в сообществе своих сестричек-подруг, которые, в свою очередь, никак на эту историческую фразу не реагировали. Они лежали молча. По-видимому, их в стальной размеренной жизни вполне всё устраивало.

– То ли дело – столовая или хотя бы десертная, – продолжала возмутительница настольного пред-ужинного спокойствия, нервно постукивая. – Каждый день по нескольку раз размешивать горячий чай или что-либо подобное – это просто как-то унизительно. Вам так не кажется?

Подружки косо посмотрели на неё отражённым светом лампы накаливания под потолком.

– Чего же ты хочешь? – спросила одна из них.

– Чего я хочу? – переспросила неспокойная наша чайная ложечка. – Я хочу перемен! Хочу на переплавку!

– Так, сразу? Сразу на переплавку? – спросил гранёный стакан в серебряном подстаканнике на краю стола.

– Да, конечно! О чём же тут думать?

– И как, интересно, ты её себе представляешь? – поинтересовался сияющий фарфоровый чайник.

– О, во-первых, это очень красиво! Сейчас многие так делают! Идут на переплавку!

– И что же там происходит? – откликнулась со стороны большая кастрюля, в которой отражалось всё вокруг, наматываясь на её цилиндрический бок.

– Это очень сложный процесс. Там тебя нагревают до температуры, когда твоя форма уже может меняться, и придают тебе совершенно новый образ! Например, образ стального шарика!

– Образ чего? – хором переспросили подружки и вилки с ножами, переворачиваясь со звоном на правую сторону.

– Шарика! – прокричала в ответ чайная ложечка. – Он такой круглый и блестящий! Хочу быть шариком! Он идеальной формы!

– Но ты же только что говорила, что хочешь быть ложкой, только столовой или десертной! – со звоном воскликнули подружки и вилки с ножами, возвращаясь в исходное положение.