Наш дом называют «стаканом» из-за необычной круглой формы, но прозвище отражает и то, что происходит внутри. По сути, это четырнадцатиэтажная общага с комнатами, где нет прямых углов. Маленькие ячейки в виде трапеций: узкие у входа и расширяющиеся к окну.
В семидесятые-восьмидесятые годы сюда расселяли простых тружеников с заводов. И, как это бывает, многие после потери работы увлеклись разными пристрастиями.
Да и сам я был такой же! Мой отец работал сварщиком на стройке, всегда круто пил – от того и сгинул. А я продолжил его «славное дело». И сам не заметил, как втянулся, но никогда не осуждал себя за пьянство. Считал, что это нормально, ведь все в нашем доме так делали. Мол, культура, традиции… Да и вообще, казалось, что на фоне других я выгляжу вполне прилично и не так часто прикладываюсь к бутылке.
Глаза открылись после одного случая… Меня пригласили понятым в комнату соседа.
Николаич зарезал Илюшку Пастухова. Такое и раньше бывало у нас в доме: один собутыльник другого в окно выбросил, кто-то кого-то утюгом прибил… Я про такое слышал, но сам не видел.
А тут меня позвали в квартиру к Николаичу. Там всё было в крови! Я трезвый, потому что никогда не начинал с утра. А пьяный хозяин квартиры, раскинувшись, висел в кресле, курил, рассказывал спокойно, кивая на мёртвого Илюшу…
«Зарезал» – это мягко сказано. Он его выпотрошил! Живот открытый и пустой. Я старался не смотреть на убитого. Желудок сводило. Но я только и думал, что когда всё закончится, сразу побегу в «Лёгкое и Крепкое» за «лекарством от кошмаров».
Следователь разговаривал без официоза, спрашивал убийцу:
– Зачем ты его так изрезал?
Николаич ответил без всякой вины:
– А как его ещё было убить? Только ножом в живот!
– Органы куда дел?
– Какие органы?.. Не помню, начальник! Вяжите меня, да и всё.
– Алкаши… – тихо сказал полицейский.
Этот короткий разговор что-то во мне поменял.
До этого я осуждал убийцу и даже смотрел на него свысока, а теперь сообразил, что мало чем отличаюсь. Николаич тоже когда-то не пил с утра и никого не убивал.
Я смотрел на него и видел себя в будущем: потерявшим контроль и совесть, полностью равнодушным к своей судьбе. До какой же степени мы тут деградируем! Превращаемся в зомби.
Когда убийцу уводили, он обратился ко мне: «Ты запомни: ножом в живот вернее всего!». Вот такой урок он дал мне напоследок…
Тогда я и передумал насчёт похода в «Лёгкое и Крепкое». Пропала охота пить. Захотелось оставить это дело навсегда. Я так вдохновился: купил книжку «Лёгкий способ бросить пить», скачал на телефон приложение, которое считает дни без алкоголя.
Физическая ломка пришла на третий день. Правильное это слово – «ломка». Болит всё тело, кости гудят. Но я держался. Вдохновения было хоть отбавляй – наконец увидел свой дом в истинном свете. Все прелести жизни, которых никогда не замечал.
Магнитная дверь сломана и всегда открыта – заходи, кто хочет. В подъезде только летать по воздуху, чтобы не наступить в чью-нибудь лужу или харкотину.
На каждом лестничном пролёте – горы окурков, пакеты с мусором, на стенах слои грязи. Как мне удавалось жить и не замечать всё это «великолепие»?
В одном я был уверен точно: больше не хочу ходить с залитыми глазами, делая вид, что вокруг всё нормально.
Каждый день мне открывались новые беды трезвой жизни: слишком много мыслей в голове, а болезненные воспоминания пронзительно яркие. Трудно без «анестезии»…
А ещё бессонница. Надравшись, я всегда хорошо засыпал, а теперь приходилось справляться без «снотворного». И это нелегко с соседями, что шумят ночами. Для кого сон, а для кого только начало веселья.
Пьяный гомон за стеной справа, песни в два горла за стеной слева. Часто голоса были неразборчивы, поэтому я и не вслушивался, но одним поздним вечером за стенкой звучала чёткая речь.
В той квартире жил Фёдор. От него давно ушла жена, теперь он бухал один или с друзьями. В его комнату кто-то вошёл. Шла беседа, Фёдор в ней не участвовал.
Два незнакомых мне голоса обсуждали неясный замысел:
– Ты снимай люстру, а я сейчас ему ремень на шею.
– Да лучше сразу ремень на крючок, а потом в петлю голову ему просунем.
– Ну, давай так. Только люстру снимай всё равно…
Я ухом к стене: что это они там удумали? У первого человека всё шло наперекосяк. Он, похоже, уронил люстру – было слышно, как по комнате рассыпались «висюльки».
– Ремень вешай… ага… теперь давай его вместе… да, вот так…
У меня глаза на лоб полезли. Я услышал, что кто-то громко хрипит. Минута и всё смолкло.
– Как хорошо! – сказал один голос.
– Да-а-а! – протянул второй.
И они ушли. Я слушал, слушал – тишина. Хотелось верить, что там всё в порядке.
Нельзя же принимать за правду свои фантазии от того, что слышишь… Мне представилось, что Фёдора казнили, пока он спал, однако я рассчитывал увидеть его завтра. Сутулого, опухшего от пьянства, но хотя бы живого.
