Наконец объявили, что техническое задание на разработку нового изделия поступило в архив, но выдавать будут строго по списку. Мы с Кузнецовым в списке значились.
Для начала заказали раздел «Испытания и эксплуатация». С удивлением обнаружили, что это переизданный один в один наш том предложений. Странно было видеть тот шикарный документ в невнятном архивном исполнении. Жуткая светокопия на синьках, с подписями и печатями. Как ни старался, подпись исполнителя документа так и не разобрал. Впрочем, если разобраться, какой он исполнитель…
Зато четко читалась подпись лица, проверившего документ – Макаров. «Уж ни тот ли это лейтенант Макаров, который писал ответы на все мои рапорты об увольнении из армии? Или в каждом заведении министерства обороны есть по своему лейтенанту Макарову на все случаи жизни?» – размышлял, просматривая документ.
Нет, изменения все же были. Стало очевидным, что в документе остался лишь вариант РЛА-130А. Простенько и со вкусом. Итак, ближайшие перспективы нашей отрасли определились, и они вовсе не радужные…
Вскоре индекс РЛА исчез навсегда. Военные присвоили свои кодовые обозначения всем компонентам космической системы…
Неожиданно нас накрыл бумажный вал служебной переписки. Все запрашивали друг у друга исходные данные, без которых не мыслили своего дальнейшего творческого существования. Но никто, кроме проектантов, ничего выдать не мог в принципе. А от Службы главного конструктора пока поступали лишь документы организационного плана в виде заведомо невыполнимых графиков работ.
Как-то раз в отделе появился Шульман. Ему требовался ни много, ни мало алгоритм работы всех бортовых и наземных систем. Без этого он, якобы, не сможет выдать задание на разработку АСУ.
– Шульман, – кипятилась Ростокина, – Ты спешишь впереди паровозного гудка. Нет никаких систем, и даже их разработчики еще не назначены. Какой тебе алгоритм?
Зашел к нам и озабоченный Мухаммед.
– Кузнецов, вы тут с Зарецким занимаетесь новым изделием. Скажи, какие графики от меня требуют? Я понятия не имею, что за изделие, а им подавай графики его подготовки, да еще на всех позициях.
– Не бери в голову, Мухаммед. Ответь, что в стадии разработки.
– Какой разработки? У меня и в планах ничего нет – возмущался Мухаммед и бежал в свою комнату заваривать чай.
Чай он пил постоянно, запивая им какие-то таблетки. Когда же увидел, как он его заваривал, все стало ясно. Типичный «чифирь», который потребляют зэки на зоне вместо недоступного алкоголя. Потребляя галлоны такого стимулятора, Мухаммед непрерывно выдавал рулоны сетевых графиков. Он был мозгом этого предприятия.
Он отбирал информацию по всему КБ буквально из воздуха, точнее из телефонной трубки, которая почти всегда была на его плече. Говорил с кем-то невидимым, а карандашом быстро-быстро чертил эскиз будущего графика. Истощив собеседника, Мухаммед набирал номер другого, свеженького, уточняя и уточняя свое произведение.
Эскизы он рисовал потрясающие. В них было все: длина каждой линии в миллиметрах, размер каждой стрелочки и каждого кружочка, надписи над стрелочками с указаниями размера шрифта и так далее.
Эскиз листа тут же поступал к Соболеву, который брал подготовленный кем-то из группы стандартный лист с рамочками и штампиками и размечал его в полном соответствии с размерами на эскизе.
Размеченный лист вместе с эскизом переходил к Четверкину. Тот быстро по трафарету наносил все кружочки и стрелки, проводил линии.
Затем эстафета переходила к Свете Шевченко. Она красивым почерком также быстро вносила все надписи и возвращала эскиз с готовым листом Мухаммеду.
Тот, хмыкая, просматривал лист, даже не сверяя с эскизом. Память у Мухаммеда была феноменальной. Наконец, он делал какие-то уточняющие правки в эскизе и снова передавал его Соболеву. А непрошедший экспертизу лист тут же уничтожал.
Работал потрясающий конвейер по производству сетевых графиков. И он работал безостановочно…
Я помню Мухаммеда еще по полигону. Обычно он сидел рядом с руководителем работ и контролировал, чтобы тот работал строго по его сетевому графику, который лежал на столе руководителя.
Если все вдруг складывалось по-другому, Мухаммед мгновенно выдавал новый график. Словом, он был известной и даже в какой-то степени легендарной личностью. Кто-то из сотрудников однажды посвятил Мухаммеду целую поэму.
Я запомнил лишь один из куплетов, в котором запечатлен момент его прилета на полигон накануне очередного неудачного пуска ракеты Н1.
С рулоном бумаги и сводкой —
Невольный Творец наших бед —
По трапу нетвердой походкой
Спускается наш Мухаммед.
Вскоре группа Мухаммеда подключилась к новой тематике, и какое-то время он, уже без всяких телефонов, часами интервьюировал нашу троицу, накапливая информацию, которая хоть в чем-то могла быть полезной для его графиков.
На одном из собраний отдела Бродский объявил, что на базе ЦКБЭМ и ряда смежных предприятий создано научно-производственное объединение. Всех нас автоматически переведут в новую организацию – в Головное конструкторское бюро НПО «Энергия».
