На Маме

На Маме
О книге

Рассказ «На Маме» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) – один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности.

Несколько провокационное название, не имеющее, однако, никакого отношения к теме инцеста (хотя мама в рассказе фигурирует), как бы готовит читателя к той объективной откровенности, с которой автор рассказывает интимную историю, случившуюся с главными героями.

Читать На Маме онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

I

…Вот уж сколько лет прошло с тех пор, как я работал на Маме, а в словосочетании, которое вынесено мною в название моего повествования, мне всё чудится некая двусмысленность… Говорим же мы совершенно спокойно: на Волге, на Оке или – на Каме, и ничего, никакой тебе двусмыслицы! А вообще-то говоря, это ласковое имя – Мама носит невеликая речка в Восточной Сибири, так же называется и посёлок в Иркутской области. Вырос посёлок возле пристани на реке Витим, – серьёзная пристань, грузовая, а оттуда дальше можно и до самой Лены добраться.

Но в ту пору, о которой идёт речь, главное, чем славился Мамско-Чуйский район, кроме старинного тракта, – это знаменитые древние разработки месторождений «московитского стекла» – прозрачной слюды-мусковита. В стародавние-то годы Сибирь торговала не только пушниной, лесом да пшеницей, – она ещё и слюду вывозила в Западную Европу. Цветное стекло там отливать уже умели, а вот плоское оконное стекло – ещё нет. И сияла наша сибирская, мамская слюда в свинцовых переплётах в соборах и замках самых богатых феодалов, во как!

Иркутский край да Прибайкалье – древние места, более-менее населённые, обжитые. А главное – богатые. Если двести вёрст на север взять, за Леной – Якутия начинается, а ежели вверх по Витиму на восток – само Бодайбо, где золотых приисков как груздей в лесу. Да и до Байкала рукой подать, ежели по нашим сибирским меркам мерить – каких-то полтысячи километров… Места эти я худо-бедно знаю, потому как Иркутский политех в своё время окончил, геолого-разведочный факультет. И как молодого свежеиспечённого специалиста меня направили в Мамскую комплексную разведочную партию: всего-то делов, – с самого юга переехал на самый север, но всё в пределах одной и той же области! Как говорится, – где родился, там и пригодился…


Ну, какой там у недавнего студента багаж да скарб? Два десятка книг да белая рубашка на всякий пожарный случай… До места своего назначения добрался я легко и без проблем, и тамошняя начальница партии, незабвенная Анастасия Спиридоновна Ермакова сразу же взяла меня, неоперившегося юнца-геолога, под своё крыло. Но это, понятное дело, сказано просто так, для красного словца, ибо кто-кто, а уж она на заботливую клушу походила меньше всего!

Когда она выяснила, что я, как и она сама, коренной сибирячок, кедровый чурбачок, она проделала необычный для меня ритуал, никогда раньше и позже мною невиданный и неслышанный: она вытянула вперед обе руки ладонями вверх и, улыбаясь, полупропела, чуть пританцовывая:

– Ты чалдон, и я – чалдон,
Оба мы чалдоны!
Положи свою ладонь
На мои ладони!

После чего крепко стиснула мои кисти и сказала: «Ну, здравствуй, отпрядыш!»

Я по первоначалу да по своей серости не врубился, что сие словцо значит, подумал, – может, что-то вроде «отрядыша», геолога-недомерка из меленького отряда, и только позже выяснил, что это – отдельная скальная глыба, отвалившаяся от массива, а в переносном смысле – отдельный, ни к кому неприлепившийся человек, сирота, одним словом…

А об Анастасии Ермаковой разговор пойдёт на особицу…

Меня самого, без ложной скромности скажу, Бог ростом не обидел: в Политехе в баскет играл за институтскую сборную, а потом – и в сборную города пробился, и мы на межобластных соревнованиях ниже третьего места ни разу не опускались. Но Анастасия высилась надо мной чуть ли не на полголовы! К ее круторазвёрнутым, почти прямоугольным плечам очень подходил и зычный командирский голос, способный разбудить мёртвого. Но работяги в нашей партии, буровики да шурфовщики не звали её «мать-командирша», а величали уважительно «Атаманша».

И в самом-то деле, – не такие ли вот женщины-богатырши встречались в ватагах русских первопроходцев, деля с ними не только, как говорилось, походное ложе, но и весь риск и невзгоды тех полуразбойничьих походов? И никуда не денешься от правды: слабеньким да жалостливым там не было места! И ещё… Лицо Настасьи было смугловатым, словно бы всегда чуть загорелым и, вдобавок, широкоскулым, – видать, и через несколько десятков поколений сказывалась, хотя и разбавленная, сильная кровь древних таёжных насельников, коих собрал под свою властительную державную руку атаман Ермак!

Одно слово – Ермакова, самая что ни на есть сибиряцкая фамилия!

Мне, вдобавок, очень нравилась её походка. Для женщины вообще, а уж для геологини – тем паче, походка, постановка ноги – великое дело! У нас на геологоразведочном, девушки, которые рискнули выбрать нашу ходячую профессию, выглядели в большинстве своём мужеподобно: некрасивые, нескладные, с плоской грудью и размашистой походкой. Они не умели мелко семенить на высоких каблуках, или двигаться по-балетному, разводя носки в стороны, или – ступать «от бедра», ставя ноги по прямой линии, одну перед другой, как манекенщицы на подиуме… Походка – одна из самых главных жизненных привычек!

Вспоминается мне байка из времён моей походной молодости. Один американец заключил пари на большую сумму, что он пройдёт по линии Трансконтинентальной железной дороги от океана до океана по шпалам, ни разу не ступив на землю… Ну, он в конечном счёте выиграл пари. Только после этого всю оставшуюся жизнь ходил шагами разной длины!



Вам будет интересно