На вечерней заре

Я сказку расскажу тебе

О тридесятой стороне,

Где русичи когда-то жили,

Мёд пили, по морю ходили,

Страну Драконов победили,

Природу-матушку любили,

И знали всё о ворожбе…

Ну, что? Рассказывать тебе?

Даария^>1 – страна чудес

От Семиречья дальше в лес,

По Беловодью ко станицам

Манила, что краса-девица.

А кто бывал в Асгард^>2 – столице

Не мог на город надивиться,

Хвалу вознёсши до небес,

За это чудо из чудес.

И не было страны другой,

Где счастье, радость и покой

Были дарованы Богами

И охраняемы Волхвами,

Где люди в облаках летали,

А девы зори затмевали

Своей волшебной красотой…

Теперь уж нет сторонки той.

Прошли века, как будто день.

Легла Грифона^>3 злая Тень.

И люди волшебство забыли,

Богатырей вином сгубили,

Красавиц на кострах спалили,

А летописи подменили.

И всякий врёт, кому не лень

О дивной стороне теперь.

Знай, сказка – ложь, да в ней намёк…

А нам сегодня невдомёк,

Что не рассвет в лучах играет –

Природа-матушка пылает!

Из леса звери убегают…

Что будет дальше? Волхв их знает.

И смрад от торфяных болот

Ползёт губить честной народ!

Вот люди прячутся, бегут.

Куда? Зачем? Не разберут.

Скорее в дом, от бедствий скрыться,

От страшной огненной денницы!

Все в панике! Что здесь творится!

А между тем одна девица

(Алёнушкой её зовут)

Отбилась от своих подруг.

По лесу, не спеша, идёт!

И бровью чёрной не ведёт.

И вот пришла к хромой старушке,

Что среди леса на опушке

В березовой своей избушке

Лежит на пуховой подушке.

Девице глупой не везёт.

На зуб к колдунье попадёт!

Кричит старуха: « Ух! Ух! Ух!

Тебя ли чую, русский дух?

Что шляешься, скажи, по свету

И нарушаешь мне диету?

Есть дело у тебя, аль нету?

Я жду подробного ответу.

Уже настроила свой слух.

Эй! Отвечай же, русский дух!»

Алёнушка, увидев печь,

Со страху потеряла речь.

А бабка ей: «Ну, что застыла?»

В избушку девушку втащила,

Травой волшебной опоила,

А в тайне про себя решила

Её к делам своим привлечь.

Всегда успеешь сунуть в печь.

– Приляг, красавица, вздремни.

Печали пусть уходят в сны.

Чего ждала? О чём тужила?

Старуха тихо ворожила.

На грудь девице положила

Морок-траву, чтоб всё забыла,

Чтоб душу девы оплести.

И за собою увести.

Свеча горела на столе

Всю ночь в старухиной избе.

Глаза Алёнушка открыла

И видит: сом плывёт лениво,

Севрюга – важно и спесиво,

Осётр – гордо и красиво.

Сама же в рыбьей чешуе

Лежит одна на самом дне.

Вот незадача! Вот дела!

Плавник, чешуйки до хвоста.

«Я тоже рыба, но какая?

Всех узнаю, себя не знаю!»

Ёрш-забияка, проплывая,

Ей крикнул: « Щука! Ты живая?

Пускай ты носом и остра,

Но не возьмёшь ерша с хвоста!

Рыбёшки! Я на вас плюю!

Кого хочу, того колю!

Тебя кольнуть? Что развалилась?»

Тут наша щука разозлилась,

Вмиг увернуться исхитрилась

Вдогонку за ершом пустилась:

«Сейчас, проказник, догоню!»

Не рассчитала прыть свою.

Алёна-щука да с ершом

В сетях запутались вдвоём.

Задёргались, зашевелились,

И глупо так засуетились,

Что лишь сильнее закрутились.

Судьбе жестокой покорились,

Когда ж рыбак к сетям пришёл,

То наших пленников нашёл.

Принёс улов в избу свою.

Жена взялась там за стряпню.

Ерша в уху определила.

Но щука вдруг заговорила:

« Не погуби!» – в слезах молила.

Со страху бабу покосило.

Но всё ж решила: « Не сварю!

А понесу её к царю.»

У батюшки– царя, поди,

Чудес заморских пруд пруди,

Птиц разноцветных говорящих,

И фолиантов настоящих,

Лозин поющих и свистящих,

Каменьев ярких и блестящих…

Каких безделиц не найти?

Кунсткамера, как не крути!

Царевич слыл за чудака.

Чтобы не мучила тоска,

Он по морям, по океанам,

Да по пустыням с караваном,

Да по заморским разным странам

Ходил за редкостным товаром,

На всех взирая свысока.

Невест не выбирал пока.

Не разговаривал ни с кем,

Как будто сам был глух и нем.

И лишь с занятными вещами,

С животными да чудесами

Он, словно с добрыми друзьями,

Бывало целыми часами

В своей кунсткамере сидел

И разговаривал, и пел.

А только щуку увидал,

Царевич понял, что пропал.

Он тотчас же, при первой встречи

Зажёг во всех палатах свечи.

Что внешность рыбья? Мысли, речи –

Он догадался – человечьи!

Чудес он боле не искал

и с щукою счастливым стал.

И целый день, как миг, порой

Пройдёт в беседе с рыбкой той.

Она его речам внимала

И только глубоко вздыхала,

Лишь изредка вопрос вставляла

О том, о чём ещё не знала.

И вышло всё само собой:

В любовь, как в омут, с головой.

Но понимала, что нельзя.

Ведь он наследник, сын царя

В стране дарованной Богами

И охраняемой Волхвами,

И славными богатырями…

Не описать её словами

Страну Даарию. Не зря

Царевич так пленил тебя!

И вот однажды миг настал.

Царевич ласково сказал:

– Полмира я прошёл, рискуя,

Но не встречал нигде такую.

Позволь, тебя я поцелую,

От чар мгновенно расколдую.

Мой брат лягушку в жёны взял,

Поцеловав – расколдовал.

– Возможно ли расколдовать?

Хотела бы я точно знать.

А ты надеешься на чудо.

Но вдруг я просто щукой буду?

Себя не помню ведь покуда.

А столько девушек повсюду…

– Любимая! Что тут болтать?

Нам нечего с тобой терять.

Царевич щуку приподнял,

И всё-таки поцеловал…

Но молния не засверкала.

А щука девушкой не стала.

Лишь всхлипнула: « Я так и знала!»

Расплакалась, запричитала.

Царевич, словно столб, стоял.

Как утешать её не знал.

Ходил весь вечер сам не свой.

Лёг спать с больною головой.