Последняя любовь Ани Кляксиной
— Ребята, это ваша новая одноклассница, Елизавета Нистратова, — объявила классная. — Она перевелась из гимназии «Эврика»…
— Чо, нормик тёлочка, — прогудел ломкий басок с задней парты.
— Да ну, сиськи недоразвитые, — донёсся внятный ответ через полкласса. — Доска — два соска.
По классу прокатилось хихиканье. Физичка, которая пять минут назад с горем пополам навела в этом зверинце подобие порядка, возвела очи горе. Виновница торжества стояла у доски с плотно сжатыми губами и ничего не выражающим лицом.
— Петров! Бахметов! Вам слова не давали! — Классная повысила голос. Получилось очень похоже на мультипликационную Сову в эпизоде с «безвозбезддо, то есть дадом», и Лиза хихикнула. — Ребята, вам всем осталось учиться всего полгода, и я надеюсь, у Лизы останутся о нашей школе самые приятные воспоминание. — Человек пять «ребят» мужского пола заржали уже в голос, и без ложной стыдливости принялись обсуждать между собой — но так, что слышали все остальные — о том, какие приятные воспоминания останутся у новенькой. — Да замолчите же! — прикрикнула классная и ударила ладонью о ближайшую парту. Толстое обручальное кольцо на пальце при столкновении с поверхностью произвело звук, похожий на пистолетный выстрел. Он неожиданно возымел действие — «ребята» озадаченно заткнулись.
— Спасибо за тёплый приём, — сказала Лиза в наступившей тишине. — Мы классно потусим. Йюхууу! — она сжала ладони в замок и встряхнула над головой. Она улыбалась, но глаза оставались холодными.
— Ооооуа! — восторженно взревели «ребята».
— У вас совесть есть? Прекратите балаган, в конце концов! Нистратова, ты как-то подозрительно быстро вписалась в коллектив, не в лучшем смысле, — заметила классная. — Так, всё. Больше не отвлекаемся. Нистратова… Лиза, займи место в классе. До свидания, Ирина Валерьевна, до свидания, ребята.
Лиза прошла на свободное место — таковое нашлось в среднем ряду на предпоследней парте. К счастью, ни рядом, ни позади никого не было, и можно было немного перевести дух. Первым уроком была физика, которая ей не очень-то давалась, но вслушиваться в объяснения учительницы не было никакого желания, а та решила не тормошить новенькую в стрессовый первый день. Слава гуманистам, чё.
Собственно, что случилось? К этому всё шло. С полгода назад козлина-папочка отчалил к своей новой семье, которая уже заждалась его. Ну и хрен с ним, овощ в помощь. Когда в бракоразводном процессе была поставлена точка, мать восприняла это с потрясающим спокойствием. На самом деле, она уже миновала фазу слёз, криков, битья посуды и симуляции попыток суицида. Эта фаза длилась полтора года, а следующие полгода ушли на официальное оформление распада ячейки общества.
Случись это десятью-двенадцатью годами раньше, Лиза начала бы заикаться и писаться в постель. Пять-семь лет назад она решила бы, что, раз ЭТО произошло именно с ней, то вселенная устроена несправедливо, принялась бы писать депресснючие стихи и с очень большой вероятностью тоже стала бы заикаться и писаться в постель. Но родители начали регулярно собачиться в ту пору, когда она стала уже достаточно взрослой девицей, чтобы знать: большие тоже совершают ошибки, и её родители — увы и ах, не боги, разумные, всемогущие и всеблагие.
Если что и напрягало её в бракоразводной эпопее, так это последствия, а именно — размен квартиры и переезд из не очень богатого, но приличного района на непрестижную окраину. Результатом чего стала, в свою очередь, необходимость ездить через весь город в «родную» гимназию. Сперва Лиза решила, что она не будет в последний год менять место учёбы, и мать её в этом поддержала. Но, помотавшись на трёх видах транспорта, когда каждый день только на дорогу туда и обратно уходило пять часов, Лиза психанула и твёрдо заявила, что переходит в местную школу. Контингент и уровень преподавания там, правда, не гимназический, но зато не придётся тратить время на дорогу — школу видно с балкона. К тому же последние полгода в одиннадцатом классе — это не учёба, а времяпрепровождение перед ЕГЭ, а уж ЕГЭ она со своим гимназическим заделом сдаст отлично.
То, что контингент не гимназический, Лиза убедилась с первых минут пребывания в этом милом зверинце. М-да, здесь надо будет сразу показать зубы, как только её захотят испытать на прочность. Быдло спинным мозгом чувствует чужую слабость, а в слабаках видит добычу.
Надо сказать, её «родная» гимназия с весёлым названием «Эврика» меньше всего напоминала страну эльфов и розовых пони. К выпускному классу в параллели осталось не больше десятка девственниц, считая саму Лизу. Недоброжелатели шептались, что причина в стервозном характере и завышенных требованиях, сами же чистые девы, посмеиваясь, говорили, что неуверенные в себе мальчики боятся умных и красивых девушек, а поэтому страшненькие и заурядные быстрее расстаются с невинностью, хотя по логике должно быть наоборот. Нецелованных юношей, судя по всему, было побольше, хотя и говорят, что никто не умрёт девственником — жизнь поимеет всех… Между тем, господа гимназисты рвались во взрослую жизнь, и особо торопливые ломились в неё с чёрного хода (гусары, ма-алчать!). Один парень, сын депутата, прямо с уроков уехал на пятёрку за торговлю наркотиками. Не помогло ни малолетство, ни заступничество папеньки. Ещё двое входили в нацистскую банду, и, хотя они на тот момент ещё не сели, о них ходили очень неприятные слухи, большинство которых позднее подтвердилось (на каждом из «мальчиков» было по две-три «тушки, исполненных в одно лицо»). Но всё равно, на гимназическом обществе лежал отпечаток элитарности, и окунаться после этого в массу простых людей было не в кайф.
