ГЛАВА ПЕРВАЯ
Где-то в другом мире.
Стук в дверь раздался чертовски не вовремя. Коулу в кои-то веки приснился хороший сон. Нормальный. Мирный. Не кровь, бой и дым коромыслом, а красивая баба. Вернее дама. Ибо черноглазая, пышногрудая чаровница, призывно раскинувшаяся на алом шелке простыней, бабой явно не являлась. Алебастрово-белая кожа ее сияла в полумраке спальни словно перламутр, нежные губы улыбались, тонкие пальчики манили...
– Кого там черти несут? – рявкнул принудительно разбуженный.
– Виноват, ваше высокоблагородь! – вытянулся во фрунт денщик. – Да только кличут вас.
– Кто? – проглотил ругательства Коул. В конце концов Жан – парень не глупый, понапрасну не станет тревожить командира. Наверняка причина серьезная: срочная депеша из штаба или еще какая беда. Хвала богам прорыва вражеских войск можно не опасаться. Бельтранской гадине перерубили хребет, (имеется в виду полное поражение войск Бельтрана) капитуляция не за горами. И он – Коул Кресли, командир третьего рейтарского гвардейского его величества Дэзмонда III полка внес свою лепту в эту победу.
– Жрица местная, – верный Жан вжал голову в плечи, зная грозный нрав командира. – Ну не мог я ей отказать, ваше высокоблагородь, – выдал скороговоркой. – Жрице Илиры (богиня, покровительствующая браку и деторождению) не отказывают, сами знаете.
– И чего надо этой... уважаемой женщине? – скрипнул зубами Коул, понимая, что продолжения сна про красотку ему не видать, как своих ушей.
– Не могу знать, – сделал морду кирпичом бравый служака. – Но говорит, что дело важное, и никак не можно погодить.
– Иду, – смирился с неизбежным Кресли. Ссориться со служителями мстительной, как и все женщины Илиры, в самом деле не стоило. К тому же главнокомандующий в последней депеше велел оказывать всемерную помощь мирному населению. Вольно ж ему в ставке мудрить, небось забыл уже, каково приходится полевым командирам. Впрочем, это нытье, а приказы командования не обсуждаются.
– Ну и где она? – выглянув в коридор полковник не застал никого кроме верного Жана и мальчишки-послушника.
– Так в святилище уже, – сусликом пискнул парнишка. – Мать Марида испросила для вас высшего благословения у Великой. Надо бы поторопиться.
– Святые помидоры, – скривился Коул, далекий от великих таинств и прочей мистической мути. – Ну, веди тогда.
– И я с вами, – не спрашивая позволения, следом за командиром увязался Жан. – Мало ли чего, может, я подсобить смогу.
Кресли лишь плечом дернул. Мол, твое дело. А денщику только того и надо. Не гонят и спасибочки. Стало быть, и поворчать можно. Чтоб, значится, напомнить отцу-командиру, что от некоторых храмов подальше держаться надобно, когда на постой встаешь. Особенно от тех, в коих бабы заправляют. Знаем-знаем их благословения, небось денег просить станут или того хуже – невесту из местных подсунут.
– Сглазишь, в зубы дам, – среагировал на тихий бубнеж Коул. – Ишь, волю взял.
– Дак я... – расстроился Жан.
– Пришли, – прервал нарождающуюся дискуссию служка. – Преклоните головы перед величием Илиры! – торжественно провозгласил он, распахивая двери в главное святилище и пропуская аттилийцев внутрь.
Древний храм был... уютным. Коул почувствовал это всей душой. На минуту суровому кирасиру почудилось, что он вернулся домой. Не в смысле доставшегося от батюшки имения, а в глобальном, всеобъемлющем. Словно пришел туда, где тебе всегда рады.
– Подойди ближе, доблестный воин, – подала голос сгорбленная старуха, надо полагать, та самая мать Марида и поманила его точь-в-точь как давешняя красотка из сна.
Аттилиец хоть и поморщился, но не дрогнул. Чеканя шаг, прошагал по выложенной алым камнем дорожке и остановился перед статуей богини.
– Прими милость Илиры, – проскрипела старуха, устав ждать проявления каких-либо слов со стороны мужчины. – Ибо Великая отметила тебя, а взамен...
– То есть прекраснейшей из богинь что-то от меня нужно? – правильно растолковал посыл старой жрицы Коул.
– Самая малость, – мать Марида прожила долгую жизнь и осознавала, кто стоит перед ней. Заносчивый, но честный, благородный, беспощадный к врагам, рано повзрослевший мальчик. Сколько ему исполнилось? Пятьдесят? Шестьдесят? А он уже который год воюет. Виски посеребрила седина. У губ легла жесткая складка.
Впрочем, это все лирика. Не для того она пустила в святая святых врага, чтоб предаваться жалости. Отнюдь. Будь ее воля захватчик не покинул бы святилище живым. Увы, но пресветлая Илира возжелала отметить аттилийца своей милостью. Мариде остается только подчиняться. Хотя кто запретит ей поторговаться? Вот именно, никто!
– Взамен на милость Великой ты не позволишь своим головорезам грабить город, - потребовала старуха и остолбенела, услышав веселый смех избранного богиней.
– Ха-ха-ха, – от души потешался он. – Мы стоим в Газали третий день, а ты все ждешь погромов, старая? Да будет тебе известно, Дэзмонд III велел щадить жителей Бельтрана, и вам ничего не угрожает. Хотя будь моя воля, вы ответили бы за каждую каплю иттилийской крови.
