ПРЕДИСЛОВИЕ.
Смерть тяжело охарактеризовать только в качестве физического процесса. И дело не в вере: просто осознание того, что человека нет, довольно странным образом уживается в голове. Зависит, безусловно, и от того, кому пришлось с данным явлением столкнуться, но одно сказать можно наверняка: утрата оставляет на личности след, сравнимый с неприятным привкусом, от которого невозможно избавиться вплоть до собственной кончины.
В детстве на смерть смотришь иначе: почему-то она не представляется реальной, а существует лишь в некой абстракции. И это пугающее слово, конечно, не в состоянии добраться до близких родственников ребёнка, оно просто не посмеет. Взрослея, ты осознаёшь вероятность этого события, но люди склонны зачастую верить в то, что самое плохое происходит где-то вдалеке от них.
Смерть, в общем-то, спонтанна и от этого ужасна, так обыденна и понятна. В ней нет загадок – человек просто исчезает с лица земли, как будто его мысли никогда и не наполняли этот мир. А всё вокруг идёт своим чередом, и люди продолжают верить в лучшее, зная, что всех ожидает одинаковый конец.
Люди живут и умирают – всё очень просто и от этого так запутанно.
ЧАСТЬ 1: УТРАТА.
В людях пробуждаются чувства, понять которые очень сложно. Начиная от любви, заканчивая самым, пожалуй, странным ощущением, – утратой.
Она проявляется до ужаса по-разному, но, опять же, никогда не исчезает бесследно; даже спустя восемь лет можно понять, что любое незначительное действие абсолютно незнакомого человека напомнит о том, кто давно находится где-то там, под землёй.
Есть и запахи, которые навсегда въедаются в организм, отравляя его, выворачивая всё наизнанку и предательски напоминая о том, что однажды ты узнал об их существовании.
Больничные палаты, помимо лекарств, бинтов и сильного антисептика, пахнут чем-то удручающим, да и атмосферу вряд ли можно назвать приятной: лица, пораженные безразличием или же горечью осознания приближающегося конца, с неподдельным любопытством осматривают любого посетителя, не являющегося таким же пациентом. Пожалуй, больницы пронизаны болью, оттого даже любой запах вызывает страх и резкое отвращение.
Коридоры бесконечно тянутся вперёд, устилая дорогу в неизвестность. Врачи не обращают никакого внимания на проходящих мимо людей: миссия у них более значимая. Несмотря на чистоту здания, хочется прийти домой и отмыться, поддаться всем суевериям и молиться на то, что не окажешься там при каких-либо обстоятельствах.
В общем-то, это действительно тяжело понять, пока не столкнешься. А пока не встретишь – и не думаешь в большинстве случаев. Это вполне себе естественное явление.
– Рут, что ты делаешь?
Девочка, сидя на лавочке, опустила голову на колени и обняла себя, поглаживая маленькой ладошкой спину – этот странный знак утешения появился у неё безо всякой причины.
– Отстань, Итан, – буркнула она, пальцами цепляясь за пайетки на своём платье.
Мальчик постарше глубоко вздохнул, поднимая голову наверх и рассматривая потолок.
– Зачем мы здесь опять? – спросила она, выпрямляясь и поправляя оборку, виляя ногами в воздухе от накопившейся энергии внутри неё.
– Маму навестить, – спокойно ответил мальчик, пытаясь вселить воодушевление своим невозмутимым видом. Он ведь взрослый, старший. Он обязан подавать пример.
– Она же всё равно скоро домой вернётся. Я ей рисунок свой покажу, вот закончу его… – она вздохнула и надула губы, засматриваясь на потолок вслед за братом.
Детский оптимизм – одна из самых чистых вещей на всей планете. Наверное, это зависит от ребёнка, но как же маленькие, беззащитные создания верят в доброту, в светлое будущее: их не сломит ничего на свете, кроме взросления. Но пока это далеко от них, остаётся лишь наблюдать за тем, как дети до последнего верят в чудо, убеждённые в том, что их мысли могут спасти весь мир – своих родителей, себя и друзей.
И сейчас, проводя раннее утро в полупустой больнице, девочка знала, что мама скоро поправится и вернётся домой, будет читать ей сказки на ночь и что-то напевать тихо и нежно, поправляя её волосы с неповторимой лаской, присущей только матерям. А запах родителя вновь окутает всю квартиру, спальню, одежду. И существование сделается жизнью, когда появится возможность прижаться близко-близко и закрыть глаза, чувствуя, что ты в безопасности, что ты любим, что можешь расти без страха.
Конечно, она понимала, что всё идёт не «по плану», что ездить в школу после больницы каждый день – странно, должно быть, даже неправильно. Но дети не так часто обмениваются подобной информацией между собой, а поэтому остаётся только дорисовывать в голове то, как должна выглядеть семья. Может, так у всех?
– Наверное, – ответил он на выдохе, постукивая каблучком официальной обуви по полу.
– Не говори так, – девочка резко стала серьёзной.
Светлый коридор больницы омрачился внезапно появившийся фигурой отца. За последние несколько лет его силуэт приобрёл сгорбленные, несколько острые очертания, глаза – усталость и отрешённость, губы были вечно сомкнуты в тонкую линию. Он странно нависал над детьми, пытаясь сохранить нерушимый образ авторитетного человека.
