Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною; и внезапно придет в храм свой Господь, которого вы ищите, и Ангел завета, которого вы желаете… И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он – как огонь расплавляющий и как щелок очищающий, и сядет переплавлять и очищать серебро, и очистит сынов Левия и переплавит их, как золото и как серебро, чтобы приносили жертву Господу в правде. Тогда благоприятна будет Господу жертва Иуды и Иерусалима, как во дни древние и как в лета прежние.
Ветхий Завет. Книга пророка Малахии (3;1—4)
И создал Бог человеков по образу и подобию своему. Но в своеволии своем ослушались первые люди воли Творца и прогнал Господь их от глаз своих. Прошло время, и задумались сыновья тех людей о том, что окружает их, и сказали друг другу: «У каждого начала есть Творец. Нам нужно поклоняться тому, кто сотворил все это первым». И создали люди бога по образу и подобию своему, и стали поклоняться Ему. Но почему-то не принесло это им радости.
Притча от Иуды
Если бы путешественник, проезжая земли у реки Иордан, через сонные селения или даже через столицу этой страны – Великий Город, представляющий из себя скопище глинобитных домов и кривых улочек с канавами для нечистот – услышал, что здесь таятся силы готовые вот-вот взорваться и сместить ось вращения сложившегося за долгие века порядка, он этому не поверил бы. Могущественный Рим царил на берегах Средиземноморья. Римляне утвердились здесь сравнительно недавно, но прочно, по-молодому цепко держа в руках подвластные народы. Лишь маленький, ничтожный с точки зрения мировой политики народ, со своей сверхчестолюбивой религией, страстно мечтал о свободе. Но свободе особо рода, малопонятной эллинам и римлянам, да и самим жителям этого края. Одни ее жаждали, чтобы не оглядываясь на стороннюю силу, всецело раствориться в сладостной покорности своему Богу. Другие же хотели иного, того, что они называли «освобождением духа». Третьи мечтали о царстве справедливости на земле. И все стороны уверяли, что тем самым спасут себя, свой народ и обеспечат детям лучшую долю. Но римская мощь казалась несокрушимой, мир – недвижим, и отодвигалось великое чудо приобщения к Небу. Но его ждали! Мало кому из истомленных ожиданием людей думалось, что оно не произойдет при их жизни, минует их судьбу. Нет и нет! Верилось, что скоро, может, через год, пусть через два или три, но обязательно явится Спаситель и возвестит о наступлении Светлого Дня. И они сбегутся к нему, как дети к возвратившемуся с подарками из далеких краев отцу…
Однако годы шли, но ничего не менялось.
Повествование 1. Д о р о г и Г а л и л е и
1
Меж зеленых холмов Галилеи петляла узкая серая дорога. Под полуденным солнцем брели люди, поднимая носками сандалий густую пыль. Их было немного – около дюжины. Шли они медленно, как идут те, чья цель так далека, что нет необходимости спешить и выбиваться из сил. Впереди шествовал высокий, худой человек в темном хитоне, смотрящий не под ноги, а куда-то вдаль, откуда извиваясь, приходила к ним дорога. Остальные брели следом, растянувшись цепочкой, в одинаково бедных одеяниях, бородатые и гладколицые, плешивые и густоволосые, пожилые и молодые, кто опираясь на посох, кто таща узелок, равнодушно взирая на окрестности, на обреченно-вытоптанную дорогу под ногами, пока вдали не показалась деревня, и тогда путники разом ускорили шаг. Она оказалась небольшой, но это только приободрило их. По опыту уже знали: чем меньше селение, тем больше гостеприимства.
Вперед вышел человек, – еще не старый, но давно расставшийся с молодостью, в недлинной курчавой бороде которого застряло уже немало седых волос. Человек несмело шагнул к одному из домов и постучал в дверь.
– Мир вам, хозяева! – проговорил он, появляясь на пороге, несколько гнусаво, но с чувством. – Пусть счастлив будет сей очаг!
Хозяева – муж с женой – поднялись навстречу:
– Спасибо. Проходите, гостям рады.
Черные, острые глаза вошедшего радостно оживились, и он с улыбкой шагнул в комнату.
– Благословенно будет гостеприимство ваше! Пока не иссякнет радушие – не иссякнут и воды Иордана, – проговорил он с напускной напыщенностью. Он боялся отказа и спешил заговорить хозяев.
Хозяева же, как и все галилейские земледельцы, с коричневыми от солнца лицами и огрубевшими от работы руками, настороженно вглядывались в гостя.
В нем не было ничего деревенского. Но и городским ремесленником или торговцем он тоже не выглядел. Бродяга? Невысок ростом, сутул, прихрамывал на правую ногу, и при этом, казалось, не мог спокойно усидеть ни мгновения. Какая-то сила заставляла его постоянно то двигать руками, то передергивать плечами, а рот то и дело расплывался в улыбке и слышался дробный смешок, отчего бородка мелко дрожала.
– Разделите с нами трапезу, – пригласил хозяин.
– Спасибо за радушие. У меня и свои припасы есть, только они у моих товарищей, – ответил гость вдруг жалобным голосом, мигом согнав с лица улыбку. – Сейчас они подойдут… Не разрешите ли им стеснить вас немного? С утра на ногах, на ветру и на солнце!
Муж вопросительно посмотрел на жену. Та не возражала.
