Сколько себя помню, всеми помыслами моими и поступками руководила одержимая, пылающая необузданным огнем жажда жизни. О, да! Сколько я себя помню… Насколько моя ненадежная, хрупкая, а порою вовсе ускользающая память позволяет мне это.
Мои воспоминания всегда непредсказуемы. Они являются невесть откуда, пробуждая, волнуя, мучая мой разум. Иногда они похожи на лучики утреннего солнца – мягкие, ласкающие. Иногда на вспышки молний – пугающие, пронзительные. Иногда они рассыпаются, как осколки битого стекла. Сверкающие, острые и прозрачные…
А после все превращается в неясные блики, которые бесследно таят. Тогда нить с реальностью обрывается. Теряется связь времен. Я снова не в силах понять, где нахожусь и что есть мое настоящее. Одно отчетливо осознаю постоянно – я не такая, как все. Я одна-единственная. Так суждено. Так должно быть всегда!
***
Инга Соколова поднималась по начищенным ступенькам элитной клиники. Одной из тех, где уютные диванчики и пальмы в кашпо делают коридоры похожими на холлы курортных отелей, палаты скорее напоминают гостиничные люксы, а медперсонал всегда ласков и внимателен. Она шагала бодрой утренней походкой. Поверх элегантного серо-зеленого платья традиционный белый халат, в руках – увесистая папка документов.
Она каждый раз старалась подниматься пешком. Во-первых, еще один способ поддерживать себя в отличной форме, во-вторых, несколько лишних минут для размышлений. А сегодня они были необходимы, как никогда. Ровно в девять ей предстояла очередная интеллектуальная схватка с главой клиники – профессором Эльфманом. В силу своего консерватизма он был неизменно скептически настроен к смелым теориям молодых сотрудников. Инга живо представляла, как благородное лицо пожилого доктора изобразит изумление, возмущение, а возможно, и гнев.
Настроение было взволнованным, но нервничать она себе не позволяла. Как, впрочем, и всегда. Дисциплина, самообладание, безупречные манеры и ровное дыхание – вот основные составляющие успеха. Те самые, благодаря которым в свои двадцать семь эта стройная утонченно-привлекательная выпускница одного из самых престижных европейских вузов успела защитить кандидатскую и занимала в данном учреждении перспективную научную должность.
На лестничной площадке, возле родильного отделения, Ингу едва не сбил с ног молодой коренастый мужчина с раскрасневшимися щеками и возбужденной улыбкой.
– Ох, доктор, мои извинения! Прошу простить…
– Не беспокойтесь, все со мной в порядке, Дмитрий. Как ваши дела?
– Свершилось!!! Вы представляете, я стал отцом! Вот уже… – он глянул на свой «Роллекс», – пятнадцать, нет, уже шестнадцать минут как появился на свет мой Дмитрий Дмитрич!
– Великолепная новость! От всей души примите поздравления, – из-за укоренившейся привычки держать эмоции на коротком поводке улыбки Соколовой казались дежурными. На самом же деле она искренне радовалась рождению каждого здоровенького младенца. Да и могло ли быть иначе? Тем более, что в их клинике рождались непростые детки – все они были результатом экстракорпорального оплодотворения. Долгожданное чудо для почти отчаявшихся родителей.
– Секундочку, Инга Юрьевна, – Дмитрий запустил руку в большой шуршащий пакет и вытащил коробку конфет. – Это вам!
Она смотрела на него удивленно.
– Что это вы придумали? Я-то при чем? Я всего лишь провожу исследования. Подарить следует акушеру.
– Берите, берите! Вы были так внимательны к супруге. Мы вам очень благодарны за все. И акушерку, само собой, я не обижу. Только, знаете, – молодой папаша доверительно понизил голос, – это коллекционный бельгийский шоколад. Горький, со всякими разными добавками, и с имбирем, и с марципаном, даже с перцем чили есть. Его лучше подарить тому, кто разбирается.
– Вот оно что! – Инга насмешливо рассмеялась. – Неужели у меня на лбу написано, что я окончила курсы шоколатье?
Дмитрий не сводил с нее счастливых глаз, чуть глуповато улыбаясь.
– Уверен, – сказал он, – вы тонкий знаток во всем.
– Рада, что произвожу такое впечатление.
Роскошный глянец бельгийской коробки маняще отливал розовым золотом. Поблагодарив кивком головы, Инга пристроила подарок поверх своей папки и пошагала дальше, вверх по ступенькам. Лицо ее светилось. Чудесное начало дня!
Возле приемной Инга встретила лаборанта Мишу.
– Доброе утро, Инга Юрьевна! – улыбнулся ей высокий крепкий симпатяга. Будучи младше ее на каких-нибудь пару лет, он не просто соблюдал должностную субординацию, но всегда был особенно уважителен и на удивление застенчив.
– Здравствуй, Миша! Смотри, что у нас есть к чаепитию! – весело подмигнув, она передала ему конфеты и заглянула в приемную.
Место секретаря пустовало. Наручные золотые часики показывали ровно девять.
– Профессор у себя, – уловив ее замешательство, сообщил Миша. – Ни пуха вам!
– Спасибо… то есть к черту! – отозвалась Инга. Затем дважды стукнула кулачком в массивную дверь красного дерева и, услышав в ответ ободряющее «да-да», шагнула внутрь.
Просторный кабинет Генриха Львовича купался в лучах яркого солнца и аромате свежесваренного кофе.
